признаниям самих эмигрантов, для того, чтобы замести следы и избавить их от преследования со стороны
немецкой полиции — по крайней мере, так это объясняли контактировавшие с ними сотрудники МОПР.
Таким образом, беженцы из Германии оказывались не только в новой социальной среде, но и получали
новую идентичность, им приходилось привыкать откликаться на новое имя.
Преимущество статуса политэмигрантов заключалось в том, что вид на жительство им выдавали «без
предъявления национального паспорта», делая в документе соответствующую пометку. Подать заявление на
признание себя политэмигрантом мог практически каждый, однако положительное решение зависело
прежде всего от
111 О работе этой комиссии см. Дель О. Указ. соч. С. 68-72.
112 Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «О мерах, ограждающих СССР от проникновения шпионских, террористических и
диверсионных элементов» от 9 марта 1936 г. //Лубянка. Сталин и ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД. С. 738-741.
113 Исключением являлись политэмигранты, которых нелегально переправляли на советские теплоходы в портах Германии, Франции и других стран.
67
мнения представительства КПГ в Москве. В середине 30-х гг. ряды эмигрантов постоянно просеивались, и
их число неуклонно уменьшалось.
Очевидно, что политэмигрантом мог оставаться только тот, кто сохранял свое иностранное гражданство.
Поэтому МОПР был крайне заинтересован в принятии ими советского гражданства, о чем пойдет речь в
следующем разделе. Правовой статус политэмигрантов был уникальным, практически они оказывались
сидящими меж двух стульев. С одной стороны, формально они оставались гражданами Германии, хотя и
отказывались от каких-либо контактов и со своей родиной, и с ее дипломатическим представительством
(конечно, были и исключения, например, переписка с родными через подставные адреса или сотрудников
посольства). В случае, если политэмигрантов лишали германского гражданства, они просто не знали об
этом. Данное обстоятельство вскрывалось только тогда, когда посольство отказывалось выдавать
приговоренным к высылке из СССР выездные документы.
С другой — политэмигранты не претендовали на «нансеновский паспорт», признанный Лигой наций для
лиц, находившихся вне подданства. После своего ареста они путались в показаниях, называя себя то
советскими, то германскими гражданами. В первом случае это было связано с нежеланием ни при каких
обстоятельствах возвращаться в Германию, во втором, наоборот, с расчетом на то, что отправка в ГУЛАГ
будет заменена высылкой на родину.
Для следователей НКВД такая двойственность также доставляла немало хлопот. Они знали, что по
отношению к иностранным подданным действуют особые правила обращения, а потому действовали по
обычной бюрократической схеме — для формирования «удобной реальности» нужна всего лишь одна
бумага от начальства. И такую бумагу можно встретить в десятках АСД. Она является лишним под-
тверждением того, сколь велика была власть бюрократа «средней руки» над судьбами десятков и сотен
людей.
Речь идет о разъяснении, что «все прибывшие в СССР иностранцы и получившие вид на жительство в СССР
не на основании национального паспорта, а по ходатайству МОПРа или Коминтерна, ино-подданными не
считаются, а являются внеподданными и подлежат ответственности наравне с гражданами СССР». Сам факт
приравнивания друг к другу лиц вне подданства и советских граждан являлся правовым нонсенсом, но это
уже тема юридического исследования. В качестве лица, давшего процитированное разъяснение, в докумен-
тах назывались сотрудники то первого, то третьего отдела центрального аппарата НКВД. Поскольку речь
идет в данном случае только
68
о ссылке на «разъяснение», а его оригинала нет ни в одном из АСД, нельзя исключать, что оно было устным
и даже «стимулированным снизу».
Таким образом, преимущества, которыми обладали политэмигранты в Советском Союзе, после их ареста
превращались в «отягчающие обстоятельства». Любая деталь их биографии оказывалась свидетелем
обвинения. Освобождение из концлагеря увязывалось с вербовкой в шпионы, отсутствие арестов,
предварявших выезд из Германии, оказывалось не менее подозрительным фактом. «Прибыл в СССР по
фальшивому паспорту», — так звучал один из пунктов обвинительного заключения в делах многих
немецких политэмигрантов, хотя эти паспорта они получали от сотрудников МОПР во Франции или
Чехословакии114. Получалось, что одна рука советского бюрократического аппарата не желала ничего знать о
том, что делала другая!
Эмигранты задавали немало задачек разным звеньям этого аппарата, их случаи требовали нестандартных
решений. У Екатерины Розенбаум не было своего германского паспорта, она была вписана в паспорт своего
мужа. Иосиф Швиппе приехал в СССР по паспорту брата, так как в Германии ему грозил тюремный срок за
нападение на полицейского115. Генри Борн настаивал в ходе допросов, что он подданный «Свободного
Данциге кого государства» — этот город находился под контролем Лиги наций.
На основе допросов свидетелей можно утверждать, что политэмигранты хуже адаптировались в заводской
среде, нежели те их соотечественники, кто приезжали в СССР по трудовым контрактам. У последних не
было таких восторженных представлений о Советском Союзе, они бежали от безработицы, движимые
материальным интересом. Политэмигранты же воспринимали себя как профессиональных революционеров
и рассматривали свое пребывание в СССР как временное, постоянно просились на нелегальную работу в
Германию или третьи страны, готовы были идти добровольцами на войну в Испанию. Многие из них хотели, но так и не смогли найти свое место в особом укладе советской жизни. Слишком долго они смотрели на нее
издалека, да еще и сквозь розовые очки...
114 См. например обвинительное заключение по делу Герхарда Мозера, работавшего художником-оформителем в ЦК германского
комсомола. Мозер умер в тюрьме от туберкулеза за неделю до судебного заседания по его делу.
115 Швиппе был арестован в 1932 г. при попытке выехать из СССР по этому паспорту, после отбытия срока сохранил германское
гражданство и жил по ВНЖ на свое имя, не смог своевременно его продлить. Вторично арестован в городе Алексин 29 августа 1937 г.
69
5. Принятие советского гражданства
Среди 720 человек, учтенных в базе данных, лишь 185 сохранили свое германское гражданство. Лицами вне
подданства считались согласно материалам следствия, 95 человек, в основном это были политэмигранты,
получившие ВНЖ с отметкой «без предъявления национального паспорта». 438 человек на момент ареста
имели советское гражданство, но подавляющее большинство из них когда-то являлись подданными
Германии.
Трудно установить точную дату начала массовой кампании по обращению иностранцев в советское
гражданство. Кто-то из арестованных говорил в ходе допросов даже о начале 30-х гг., коммунисты увязывали
эту кампанию с партийной чисткой 1933-1935 гг. и последующим обменом партдокументов116, основной
массой выходцев из Германии советский паспорт был получен в 1936-1937 гг. Характерно, что массовая
«советизация» политэмигрантов проходила раньше, чем эмигрантов экономических. Очевидно, что мы
имеем дело не с одномоментным актом, подразумевающим ясную политическую директиву, а с нарастающей
унификацией того пестрого социально-этнического конгломерата, который проживал на территории СССР и
в перспективе должен был оказаться «советским народом».
Одним из проявлений этой унификации являлось постановление ЦК ВКП(б) от 4 ноября 1934 г. «О работе