среди немецкого населения», нацеливавшее на решительную борьбу с антисоветскими элементами прежде
всего в местах компактного проживания немцев117. В годы партийной чистки иностранных подданных уже
автоматически исключали из состава ВКП(б). С 1936 г. иностранцев, служащих в государственных
учреждениях, начали в массовом порядке увольнять с работы, причем это касалось не только ключевых
наркоматов. Вскоре аналогичная кампания коснулась и рабочих, занятых на оборонных предприятиях. При
этом придумывались формальные поводы — «чистка аппарата», «сокращение персонала» и т. д.
Вследствие давления властей накануне большого террора начался массовый исход из СССР немецких
рабочих и специалистов, это была уже вторая волна после первых месяцев 1933 г. В результате отъездов и
принятия советского гражданства число германских подданных в Советском Союзе резко сократилось. По
данным посольства, в 1935 г. их было 11 327 (из них около 4000 — в Москве), по данным
116 См. показания Людвига Гана и Эмиля Бартошата.
117 См. Дель О. Указ. соч. С. 94.
70
ОВИР ГУРКМ НКВД к началу 1937 г. в стране осталось всего 4015 граждан Германии ш.
Политическая часть эмиграции и в данном аспекте имела свою специфику. Для сотрудников аппарата
Коминтерна переход в советское гражданство (и автоматически — в члены ВКП(б)) определялся
политической целесообразностью. Руководящие функционеры КПГ не переходили в гражданство СССР,
даже если были лишены подданства Германии. Один из руководителей германского комсомола Арнольд
Арно писал в своем заявлении из лагеря, что «не принял советское гражданство по приказу немецкой секции
Коминтерна»ш. От перехода в советское гражданство освобождались студенты Коммунистического
университета нацменьшинств Запада (КУНМЗ) и Ленинской школы Коминтерна, так как планировалась их
отправка на подпольную работу в Германию.
В ряде случаев решение о сохранении германского подданства было техническим — если паспорт того или
иного немца использовался для подпольной переправки эмиссаров Коминтерна за границу, тому даже
предписывали сходить в посольство для его продления. Политэмигрантов, отказавшихся от принятия
советского гражданства, заносили в список «плохих элементов» и принуждали к выезду из СССР. Курт
Койтц, подумав в 1933 г. пару недель, потребовал обратно свой германский паспорт. Тогда это обернулось
для него только исключением из списков лиц, получающих помощь, в 1937 г. — десятью годами лагерей.
Прибывший в 1932 г. как иностранный специалист Альберт Виль-нер на допросе не дал прямого ответа на
вопрос о том, почему он оставался гражданином Германии, говоря, что не хотел рвать связи с родиной. Это
вызвало бурную реакцию следователя: «Вы уклоняетесь от ответа, вы хорошо понимаете, что быть членом
компартии Германии и в то же время патриотом фашистской Германии никак несовместимо». Проводившие
допросы сотрудники НКВД настаивали на том, что «антисоветские настроения» того или иного эмигранта
проявлялись в «упорном нежелании» стать советским гражданином. Здесь были и свои рекордсмены —
Готфрид Банд прибыл в Россию с первой волной переселенцев еще в 1920 г., и сдался лишь пятнадцать
118 Pinkus В., Fleischhauer I. Op. cit. S. 197; Наказанный народ. С. 49.
119 Так было и с политэмигрантом Паулем Франкеном, который ездил в Прагу для установления контактов с левыми социал-
демократами — 19 ноября 1935 г. представительство КПГ писало в отдел эмигрантов МОПР, что «из-за будущей работы перевод
Пауля и Флоры Франкен в советское гражданство не представляется целесообразным» (РГАСПИ. Ф. 495. Оп. 205. Д. 1481. Л. 8).
71
лет спустя, уже после того, как его исключили из партии. В ходе допроса он признался, что в основе его
позиции лежали тривиальные мотивы — «я как иностранец пользовался правами в получении продуктов
инснаба, и после отмены карточек написал заявление» о желании стать гражданином СССР.
Немцы утверждали, что до определенного времени, проживая в СССР, вообще не замечали никакой разницы
в статусе советских и иностранных граждан. Пауль Фрелих заявил следователю, что, даже оставаясь
германским подданным, он чувствовал себя вполне советским человеком, в частности, в 1934 г. участвовал в
выборах наряду с гражданами СССР. Обвинительный уклон следствия превращал в преступление как отказ
от советского гражданства, так и его принятие. Архитектор Курт Либкнехт был вынужден признаться, что
данная процедура была им проведена «по прямым директивам разведывательных органов Германии, так как, являясь гражданином Советского Союза, мне легче было бы вести активную шпионскую деятельность в
пользу Германии».
Процедура перехода в советское гражданство выглядела следующим образом: заявитель заполнял анкету, в
конце которой ставили подписи два поручителя (как правило, это были коллеги по работе либо соседи). В
особом пункте он должен был обосновать мотивы своего решения. Здесь приветствовался патетический
стиль, освоить который помогали немцам их советские знакомые. Вот что писал инженер, начальник отдела
Люберецкого силикатного завода Рольф Габелин: «Во время моего пребывания в Советском Союзе я вполне
осознал, что только в нем труд может быть свободным, и свой свободный труд я хочу отдать в Советском
Союзе не в качестве иностранца, а как свободный гражданин Советского Союза»120.
Формального выхода из германского подданства до принятия гражданства СССР не требовалось.
Субъективно каждый, кто подавал заявление, считал себя человеком «вне подданства», позже он
подчеркивал данное обстоятельство в ходе допросов, вероятно, рассчитывая на снисхождение следователей.
У Марии Притвиц, много лет проработавшей в советском торгпредстве в Берлине, решение принять
гражданство СССР было стимулировано двумя обстоятельствами — исключением из ВКП(б) и окончанием
срока действия германского паспорта. Хотя к моменту ареста два года спустя заявление все еще
рассматривалось бюрократией В ЦИК, приговор к высшей
Сохранена стилистика документа. Габелин не успел получить гражданства СССР, и по приговору ОСО был выслан из
Советского Союза.
72
мере наказания был предопределен тем, что Марию записали в сопроводительных документах как «лицо вне
подданства».
Подача заявления о переходе в советское гражданство ставила вопрос о национальной (этнической)
самоидентификации — в советском паспорте была графа «национальность», которой не было в германском.
Еврей из Германии Макс Хейтеман при получении паспорта записался немцем, что привело к его аресту в
1941 г. Наоборот получалось не лучше — в производственной характеристике на врача Адольфа Босса,
присланной в НКВД, отмечалось: «Выдавал себя за члена КПГ... В анкетах в вопросе о национальности
писал "немец", хотя в разговорах отмечал, что он еврей»121. Получалось, что у человека оказывалась двойная
идентичность, и это никак не укладывалось в голове советских бюрократов. Врач-хирург Йозеф Рубенс в
заявлениях из тюрьмы также подчеркивал, что он еврей, а не немец, и в немцы попал только потому, что не
понял вопроса анкеты о национальной принадлежности.
Еврей Гершель Рындхорн родился на территории Российской империи и, оказавшись в начале 20-х гг. в
Германии, принял советское гражданство. Это облегчило его семье переезд в СССР в 1934 г., хотя в
материалах следствия и он сам, и трое его сыновей фигурировали как немцы. Дочь Рындхорна Лидия в
начале 1941 г. была вынуждена еще раз пройти процедуру получения советского гражданства, что не спасло
ее от репрессий после начала войны122.