Что в гробу, что в постели. Не все ли равно, где лежать.
Руки у меня похолодели и вспотели. От них на полированной поверхности остаются холодные, мокрые пятна. Круги света от фонарей пляшут на стене.
Я уцепился за крышку. Набрал побольше воздуха и что было сил толкнул.
Крышка поддалась и открылась. Я заглянул внутрь и завопил как оглашенный.
21
На меня уставились черные блестящие глаза. Так и буравят меня своим бессмысленным взором.
Я успел разглядеть темные губы, застывшие в неестественной, вымученной улыбке. Один изогнутый зуб торчал над нижней губой.
Лицо.
Я его не мог рассмотреть отчетливо. Его скрывала гробовая тьма.
Разглядел только глубокие шрамы на лбу и на щеках.
И еще смутные очертания тела. Руки, скрещенные на груди.
Такое неподвижное… застывшее, как мумия.
Кричал ли я в тот момент или уже перестал? Мои вопли еще звенели у меня в ушах.
— Крэг, что там такое? — разорвал этот звон голос Эйми. — Что там?
— Т…т…труп, — заикаясь, откликнулся я, тыча дрожащим пальцем в гроб.
— Я же говорил, он завизжит как резаный, — услышал я голос Гаса, а затем смех остальных ребят.
— Ах, какой сюрприз! Труп в доме покойников!
Все снова засмеялись.
— Ничего смешного нет, — еле выдавил я. — Это мертвое тело.
Меня начинало мутить, горло схватило ледяным обручем, я с трудом дышал.
Лучи фонарей опустились на пол. Я изо всех сил пытался рассмотреть лицо покойника.
Но никак. Слишком темно.
— Ну так что, сдаешься? — кричит Брэд.
— Ему слабо это сделать! — заявляет Гас.
— Мы выиграли! — орет Дейвид. — Мы выиграли целых шестьдесят баксов!
— Держи карман шире! — перебивает его Эйми. Она сует голову в окно. — Ты же все равно сделаешь это, правда, Крэг? Чего тебе стоит лечь туда? Это ж для тебя пара пустяков.
— Пара пустяков? — лепечу я. — Лечь на труп?
— Но я же знаю, что ты не испугался, — кричит Эйми.
Не испугался? Я окаменел от ужаса!
— Ну давай, Крэг! Утри им нос!
Я поворачиваюсь к гробу. Там за окном наступает гробовая тишина. Я наклоняюсь, вцепившись в края гроба, и всматриваюсь в серенький тусклый полумрак, чуть подсвеченный фонариками.
В нос бьет острый запах формалина. Все вдруг у меня перед глазами плывет, и я чувствую, что меня сейчас вывернет.
Я еще ниже склоняюсь в гроб.
Ну, слабо или не слабо? Могу я забраться внутрь? Нет, это выше моих сил.
Я отдираю руки от гроба и уже делаю шаг назад.
И тут слышу стон.
Я вижу что-то расплывчатое, движущееся. Рука.
Рука покойника.
Раз — и она вцепляется в лацкан моей куртки.
22
Я открыл рот, чтобы заорать на всю округу, но не тут-то было — ни один звук не вырвался из глотки.
Рука сжимает мою куртку в мертвой хватке. Поднимается вторая рука. Покойник обхватывает меня теперь уже обеими руками и тянет, тянет к себе в гроб.
— Ай, — вскрикиваю я и с дикой силой отшатываюсь.
Покойник… садится, как бы подтягиваясь, держась за мою куртку. И тянет… тянет меня к себе…
Холодные блестящие глаза не мигая смотрят на меня.
Шрамы на щеках и на лбу словно наливаются черной кровью.
— Не-е-ет… не-е-е-ет… — не ору, а мычу я и хвать покойника за руки, чтобы как-то отцепить его от себя.
А он потянулся вперед и обеими руками хвать меня за плечи. Держит меня и так поднимается, поднимается, а потом снова тащит меня на себя в гроб…
— Не-е-ет… не-е-ет… — ору я не замолкая, словно заклинаю его. — Не-е-ет…
А покойник все тянет и тянет меня. Я уже носом в грудь ему тычусь.
Я снова рванул с дикой силой.
И — бух! — прямо спиной на пол. А покойник, покойник прямо на меня.
— Ой! — жалобно взвыл я от боли, да и как не взвыть, когда на меня такая тяжесть обрушилась.
— Отвали! Отвали! — ору чуть не плача. Ничего уже не соображая, я стал бороться
с ним. Пытаясь вывернуться из-под него и сбросить его с себя.
Но покойник прижал мои руки и подмял меня под себя.
Мы яростно боролись, катаясь по полу, сопя и воя и не выпуская друг друга из объятий.
В груди у меня все ноет, голова кружится.
Вдруг я протянул обе руки и вцепился покойнику в его жесткие волосы.
Вцепился и потянул. Потянул из последних сил.
И… оторвал ему голову.
23
Нет. He голову. He голову.
Морщины свернулись. Рот с единственным зубом закрылся.
Это была маска. Обыкновенная резиновая маска.
Чуть переведя дыхание, я взглянул вниз… На меня смотрел, осклабившись, Трейвис.
Трейвис? Трейвис в гробу?
Да, конечно. Как это я сразу не догадался?
Смотрим мы друг на друга с отвисшими челюстями, грудь у каждого вздымается, мы оба тяжело дышим.
Я думал, он сейчас вскочит, засмеется от радости, что победил.
А он с растерянным видом бормочет:
— Как ты узнал, что это я?
Под потолком вспыхнули лампы. Мигая от яркого света, я оглянулся и увидел, что все влезли в окно внутрь.
Брэд поднял безобразную маску и накрутил ее на руку. Эйми бросилась ко мне и помогла подняться на ноги.
— Так как же ты узнал, что это я? — снова спрашивает Трейвис.
— Да… — начал я и запнулся. Я был так ошарашен. В голове все смешалось.
Я и понятия не имел, что это Трейвис. Я-то и вправду поверил, что труп ожил!
— Тебе не удалось ни на миг провести Крэга! — нарушил тишину голос Эйми. — Ну что, убедились? Вам не испугать Крэга. Он слишком смелый и сообразительный.
— Просто поверить не могу, — бормочет Трейвис, все еще не поднимаясь с пола. — Я был уверен, что ты повернешься и побежишь. Я просто готов был руку дать на отсечение, что так оно и будет. Ты с воем побежишь и только тебя и видели.
Эйми презрительно фыркнула.
— Жди! — И поворачивается к остальным. — Ну что, проиграли? А теперь выкладывайте шестьдесят баксов. Живо!
— А ты стал бороться и сорвал с меня маску, — все недоумевал Трейвис. — Но откуда ты узнал? Каким образом?
Я только плечами пожал. Я и сам не знал, что ответить.
Не мог же я сказать ему правду. Что я потерял голову. Что чуть не умер со страха.
Нет, пора прекратить эту сумасшедшую игру. Пора остановить Трейвиса и Брэда. И Эйми!
И тут снова раздается голос Эйми:
— Такты, значит, вырядился покойничком? Косил под труп. Ничего умнее, конечно, придумать не могли? Только Крэга фальшивыми покойниками не проймешь. Он не боится и настоящих.
— Ах, не боится, — откликнулся Трейвис, наконец поднявшись с пола.
— Крэг за милую душу заберется и в гроб с настоящим трупом, — не унимается Эйми. — Да ему это проще простого.
Эйми, да уймешься ты когда-нибудь, хочется завопить мне, и у меня невольно сжимаются кулаки.
Почему она говорит все, что хочет, даже не спросив меня? Она что, и вправду считает, что мне море по колено и я могу сделать все, что угодно?
Трейвис прищурился и смотрит на меня. Щелчком скинув с моей куртки пушинки, он произносит:
— Так, значит, мы и настоящих трупов не боимся? — и посмотрел прямо мне в глаза.
— Да я… — начал было я, но не договорил.
— Что ж, ладно. Посмотрим, — бросил Трейвис.
— Да… я не… — забормотал я, не зная, что сказать, а Трейвис поворачивается к Эйми. — Как насчет последнего пари? Последнее испытание Крэга?
От одного этого словечка «последнее» у меня мурашки по коже побежали.
— Вдвое больше или ничего, — добавил Трейвис. — Значит, еще встретимся здесь. И скоро.
24
На следующий день я вышагивал у себя по комнате и репетировал речь для Эйми.
— Пора всему этому положить конец. Никакого последнего испытания. Я сыт по горло. Больше я этого не выдержу.