– Ну, дело не столько в сотрясении земли, сколько в собаке, почесывающейся во сне, – пояснил отшельник. – Пустыня – живой организм. – Он поджал губы и прибавил:
– К тому же очень ворчливый и вспыльчивый.
Маленький броненосец выскочил из своей норы и начал мочиться на правый сапог Каллы. Эльф дал пинка маленькому негодяю, отшвырнув в середину чешуйчатого кактуса, который рухнул с чмокающим звуком.
– И кажется, она привлекает обитателей, сходных с ней по характеру, – заметил Калла, бросив многозначительный взгляд в сторону отшельника.
– Знаю, на кого ты намекаешь! – закричал отшельник, будто бы об этом не мог догадаться любой, у кого хватает мозгов, чтобы дышать. – Лично я живу в Бесплодной Пустыне по той причине, что она освобождает меня от мирских забот, чтобы я мог погрузить свой разум в благочестивые размышления.
– Будьте уверены, – произнесла Сомбризио. То ли женщина-перстень дремала большую часть утра, то ли ждала, как подлинный художник, подходящего случая. – От мирских забот – например, от некоторых крупных долгов, которые ты после себя оставлял, начиная с той ночи, когда сбежал из семинарии в Квибероне.
Отшельник повернул голову, на лице его ужас сменился яростью, а затем утвердилось выражение оскорбленной невинности.
– Молчи, демон, заклинаю тебя именем Двенадцати Воплощений Милосердного Господа! – воскликнул он в тщетной попытке выглядеть разгневанным.
– Не говоря уже о том, – продолжала Сомбризио с кровожадным энтузиазмом, – что новый хахаль твоей женушки пообещал содрать с тебя физиономию, если опять увидит тебя в Калтусе. Ты эти заботы имел в виду?
– Я не стану на это отвечать, – пробормотал отшельник. Или, правильнее сказать, произнес одними губами. Он уже продемонстрировал, что способен понять, как избежать еще больших неприятностей.
Отряд поднялся на горку. То, что Джэнси принимала за завывание ветра, возобновилось с новой силой и стало отчаянными мелодичными воплями, раздававшимися прямо возле тропы.
– Отпусти ее, скотина! – закричала Джэнси, выхватывая боевой топор из петель на поясе. Она прыгнула в заросли не задерживаясь, чтобы освободить свой щит, привязанный скользящим узлом у левого бедра. Неловко будет, если эти крики издает кролик или, еще хуже, мужчина, а не женщина, как она предположила.
Это была действительно женщина, закопанная по пояс под кустом терновника. Ее мраморный бюст был обнажен, алебастровые руки подняты, защищаясь от невидимого кошмара.
Джэнси схватила женщину за правую руку и поняла свою ошибку. Руки, как и грудь, оказались мраморными.
Вопли исходили из открытого рта статуи.
Калла Малланик вылетел на маленькую полянку. Следом за ним ворвались наемники, выкрикивая свой боевой клич «Смерть и Слава!»
Крики внезапно смолкли. Наемники разочарованно смотрели на мрачный, но не опасный окружающий их пейзаж.
Джэнси выпрямилась.
– Какого черта? – спросила она отшельника, когда тот присоединился к ним со злорадной усмешкой на лице. – Она перестала орать.
– Установленные профсоюзом правила, – объяснил отшельник. – Пятиминутный перерыв каждые два часа.
– Ну… – протянула Джэнси. Она уставилась на Кастратор, будто удивляясь, каким образом топор оказался в ее руке.
– Значит, ее не надо спасать? – спросил Калла Малланик.
– Спасать от чего, тупица? – осведомилась Сомбризио. – Это же статуя. Спасать от того, чтобы быть обломком камня, лежащим в земле? Боже, слыхала я, что эльфы тупицы, но начинаю думать, что общаться с земляными червями в Антурусе будет гораздо интереснее, чем с вами, ребята.
Джэнси повесила Кастратор на место настолько незаметно, насколько можно незаметно повесить топор с шестнадцатидюймовым острым изогнутым лезвием. Потом прочистила горло.
– Нам лучше двигаться. Я хочу пройти по крайней мере еще пару миль до того, как мы разобьем лагерь на ночь.
– А если кто-то из вас сомневается в глупости вашего командира, – продолжала Сомбризио голосом, похожим на скрип тормозов, – то она сейчас задает себе вопрос, не может ли принцесса Рисса все же быть влюблена в нее.
– Ничего подобного! – закричала Джэнси. – Принцесса даже не представляет себе такого!
– Вот тут ты все правильно понимаешь, леди-босс, – восторженно согласилась Сомбризио. – Рисса даже не знает, что такое бывает. Господи, да ее просто стошнило бы, если бы она знала, что ее верная защитница мечтает о…
Больше ей ничего не удалось прибавить, потому что Джэнси залепила кольцо пригоршней рыхлой почвы и плюнула на нее. Потом размяла комок и обмазала перстень толстым слоем грязи. Обмазка заглушила жалобы Сомбризио, сделав их еле слышными, как жужжание крылышек мухи по ту сторону закрытого окна.
Джэнси прилепила получившийся ком к выступу своего щита, где ему предстояло высохнуть на солнце и обрести твердость камня. Отряхнув ладони, она сердито взглянула на Каллу Малланика и спросила:
– Желаешь прокомментировать?
– Разве я похож на человека, желающего что-то сказать? – запротестовал эльф. – Ну, нет. Ни единого словечка.
– Вот и хорошо, – сказала Джэнси. И зашагала обратно к тропе, пиная по дороге ногами засохшие растения, разлетавшиеся на куски. Один куст, покрытый колючками и грязными розовыми цветами, с писком бросился наутек, волоча за собой подрагивающий корень.
– Я вообще считаю, – продолжал Калла, – все то, чем взрослые люди хотят заниматься, уединившись в своих спальнях, невыразимо отвратительно. Поэтому бессмысленно делать различия между тем или иным тошнотворным актом.
Статуя снова принялась вопить. Джэнси пришло в голову, что это вполне оправданное времяпрепровождение в подобном месте.
– Если мы направляемся в город Антурус, – спросил Калла Малланик таким спокойным и рассудительным тоном, который прозвучал гораздо более угрожающе, чем крик, – тогда почему солнце садится слева от нас, отшельник?
– Послушай, хочешь сам быть проводником? – взвился отшельник. – Я не напрашивался с вами, знаете ли! Прекрасно, я просто вернусь в…
Джэнси ухватила отшельника за длинные спутанные космы и приподняла. У нее не хватило сил в плечевых мышцах, чтобы полностью оторвать отшельника от земли, но боль заставила его тут же приподняться на цыпочки.
– Думаю, – заметила Джэнси, – что нам всем было бы удобнее, если бы ты просто ответил на вопрос. Особенно было бы удобнее тебе.
С этим она его отпустила. Рот отшельника дергался, свидетельствуя о том, что он старается проглотить поток пронзительных жалоб; но он все же их проглотил.
– В Запустении Томидор направления не фиксируются обычным образом, – объяснил он покорно, массируя свой скальп костлявыми ладонями. – Вот почему так важно нанимать в проводники специалиста с лицензией, душу которого направляет Господь и чья мудрость развеет демоническую иллюзию.
Сомбризио ответила на это тоненьким завыванием. Слой высохшей глины сделал неразборчивыми комментарии перстня.
– Пора подумать о стоянке, – сказала Джэнси. Солнце, остававшееся неподвижным в течение многих часов, теперь садилось так быстро, будто кто-то задергивал небо шторой.
– Да, – согласился отшельник, указывая на холм справа от дороги. На вершине не очень крутого склона стояли развалины маленького строения со шпилем. – Мы найдем укрытие вон там, в Коричневой Церквушке в Долине. Она защитит нас от духов, которые стенают и бормочут во тьме.
– Коричневая церквушка в чем? – переспросил Калла.
– Не я даю им названия! – огрызнулся отшельник. – Если уж на то пошло, доски теперь тоже основательно выгорели и стали серыми.
Джэнси молчала, только смотрела на отшельника, а со времени получения этого задания она еще ни разу ни на что не взглянула по-доброму. Отшельник прибавил уже более сдержанно:
– Думаю, она стояла в долине когда-то. Я же вам говорил, здесь все меняется.
– Я не помню, чтобы солнце нас подводило в тот раз, когда мы тут были, – сказала Джэнси Калле Малланику.
Эльф пожал плечами.
– О том, путешествии я помню только то, что за нами гнались тридцать Слуг Злого Духа. Заставь их снова гнаться за нами, и я, наверное, в этот раз тоже не замечу, где находится солнце.