– Значит, они будут готовы заранее, – сказал Рейф с волчьей улыбкой, – но ведь подготовка к повешению не отнимает столько времени.
– А, ну, они будут заниматься не только этим, – ответила Домино. – Меня предупредили, что мы выпускаем на свободу призраков и что лучшим способом загнать их в ловушку будет проводить казни на перекрестках. Поэтому…
– Вы хотите, чтобы они сооружали перекрестки дорог? – изумился Рейф. – Дорог куда?
Домино взяла палочку и нарисовала две пересекающиеся линии.
– Перекресток. – Потом обвела их окружностью. – И дороги, на которых он расположен.
Рейф рассматривал разделенный на четыре части круг.
– Очень ловко, ловушка для призраков. Я немедленно проинструктирую Керрана.
Когда рота вступила в гористый Озерный Край, Домино и Рейф нашли для себя отличную возможность поохотиться. Холмистая, изолированная от остального мира местность была хорошей почвой для выращивания винограда, мясного и молочного скота и для индустрии туризма, которая снова начала процветать теперь, когда эпические битвы с Калараном постепенно становились историей. Бандиты ценили этот район не столько за его богатства, сколько за многочисленные ущелья, овраги, лощины и пещеры, где они могли укрыться после длинного дня разбоев и грабежей.
Оба предводителя заставляли своих людей рассуждать так, будто это им надо скрываться, что было не слишком трудной задачей, поскольку в самые мрачные дни войны против Павшей Птицы-Солнца многие из них вынуждены были скрываться. Между двумя командами возникла ожесточенная конкуренция, и солдаты, которым доставались обязанности охранников, утешали свое рассвирепевшее «эго» тем, что держали пари по любому поводу, начиная от того, сколько бандитов будет поймано в тот или иной день, и кончая тем, сколько времени уйдет на повешение каждого из них.
Джорд продолжал свое личное соревнование со свитком, и его обычная легкомысленная манера поведения менялась, когда он принимался за работу. И все-таки, хотя он уже почти закончил, его лицо, когда он рассматривал артефакт, выражало не удовольствие или удовлетворение завершением работы, а было весьма мрачным.
– Посмотри-ка, Домино, – сказал он ей однажды ночью, – хорошенько посмотри. Средний, стандартный артефакт – перстень, меч, или амулет – тянется к тебе и подчиняет своему могуществу. Они сделаны из драгоценных металлов, усыпаны драгоценными камнями, и в них самих заключена способность активно воздействовать на реальность. Но этот свиток выглядит таким неприметным.
– Неприметным? – Домино указала на причудливый светящийся узор, который извилисто спускался вниз и превращался в рамку. – Это не назовешь неприметным.
– Наверное, «неприметный» не то слово, – согласился Джорд, – «утонченный» ближе к тому, что я имел в виду. В свитке одновременно и есть сила, и нет. Она в словах, в знании. Она в выборе одного слова из его синонимов, одного размера из других, столь же хороших, но почему-то неподходящих. Сила свитка Гвайкандер – в написанном слове, которое в своих изгибах и углах содержит мысли, мечты и надежды какого-то древнего писателя. Говорю тебе, Доми, иногда сила этих слов просто подавляет меня.
Домино сжала его руку.
– Поэт, твои слова выше понимания простого солдата, но, кажется, я понимаю. Надежно храни свиток, пока мы не доберемся до Озера; больше я ни о чем тебя не прошу. – Она поцеловала его. – Мне надо идти. Хочешь пойти и посмотреть на повешение? Керран на этот раз построил действительно красивый круг, и я думаю, тебе надо немного развлечься. Ты слишком много работаешь.
– Ты очень добра ко мне, Домино, – ответил он, пряча свиток в футляр. – Отдых мне бы не помещал.
– Так пошли. Без меня они не начнут, но лучше поспешим. – Она взъерошила ему волосы. – Приятно, что ты будешь рядом. Мне только жаль, что я не могу держать тебя за руку, находясь при исполнении.
– Потом я это тебе компенсирую, – пообещал он.
Однажды, две ночи и две дюжины повешений спустя, Домино прикорнула, пока Джорд работал над переводом. В тот вечер офицеры ужинали в ловушке для привидений – что-то вроде утешения для инженера, поскольку ни один из отрядов не привел с собой бандитов.
– Керран сегодня превзошел самого себя, – произнесла она сонным голосом. – Я ужасно чувствовала себя из-за того, что мы никого не привели ему для повешения после того, как его бригада проделала такую работу, соорудив ловушку для привидений из камня, да еще с деревянными перекрытиями, одновременно служащими виселицами.
– Мне показалось особенно милым, что они зажгли чучела из соломы вместо трупов, чтобы мы могли поужинать при свете, – добавил Джорд, не поднимая головы от своей работы.
– Красиво и жутко, – согласилась Домино. – Почему ты нахмурился? У тебя будет лицо в морщинах, если не перестанешь хмуриться.
Он не улыбнулся в ответ на ее шутку, но поманил к себе.
– Домино, пожалуйста, подойди и взгляни на это. Ты мне нужна, чтобы освежить память, хотя маловероятно, чтобы кто-то из нас забыл ту ночь, когда был убит Каларан.
– Да уж, – отозвалась Домино, опускаясь на колени рядом с ним. – Мы все были там – я была среди тех, кого поставили охранять Агонамеринса, и грызла удила от нетерпения, пока Рэнго и Рисса использовали свои игрушки, чтобы лишить Каларана его волшебной силы и одолеть его. Мне очень не хочется плохо отзываться о принце, но мне кажется, дуэль не затянулась бы так надолго, если бы он позволил мне взяться за этот меч.
– Хвастунишка, – промурлыкал Джорд. – Далее, после того как они свалили Каларана, ты привела Агонамеринса, и он начал читать заклинание из свитка Гвайкандер. Я тогда закрыл глаза – слушал, как лилась речь Агонамеринса, читавшего по-термеански. Я припоминаю, что она оборвалась как-то очень внезапно.
– Да. – Домино кивнула. – Агонамеринсу стало плохо; вся эта ситуация была слишком большим напряжением для старика, но он продолжал читать. Наконец Каларан вздохнул, закатил глаза, казалось, он слабо улыбнулся, стал задыхаться и обмяк. Тут я отвлеклась, потому что Агонамеринс схватился за грудь и упал, как только закончил чтение. Сердце бедняги не выдержало.
– Как только закончил, – задумчиво повторил Джорд. – Ты уверена, что он дочитал свиток до конца?
– Ну, Каларан же умер, но я лично считаю, что это сделали перстень и меч. Заклинание должно было изгнать его дух – нам ни к чему был зомби-полубог. – Она улыбнулась. – В любом случае они в конце концов сожгли его тело. А после того как его голова была целую луну выставлена в центральной башне Храма, ее освежевали и превратили в какую-то сложную волшебную систему раннего оповещения о возвращении Тьмы. Так что если Агонамеринс и не закончил, у духа не осталось никакого милого ему пристанища.
– Гм, успокой меня, генерал. У меня насчет этого дурное предчувствие. – Джорд поднял свиток. – На свитке, ближе к концу, есть пара странных вмятин, примерно в том месте, где находились большие пальцы Агонамеринса, когда он разворачивал и читал свиток. Далее, если он держал его в этом месте и эти отметины оставлены его руками, когда он сжал свиток во время фатального сердечного приступа…
– Домино посмотрела.
– Я не читаю на древнетермеанском, Джорд, но вижу, что здесь под отметинами еще осталась куча строчек.
– Если бы я прочел их вслух, – спросил Джорд, – ты бы могла узнать те звуки, на которых он прервал чтение?
– Может быть. Попробуй, и я тебе скажу. Он начал читать голосом столь же тихим и потусторонним, как и у старого священника. Домино встала, чтобы вслушаться, глаза ее были закрыты, а рука лежала там, где должен был висеть меч.
– Вот оно, – произнесла она, послушав Джорда несколько минут. – Я отчетливо помню конец: «Кватендо эрбуд, алтонфасс дермейн аах!»
Джорд прищурился и заглянул в свиток.
– Последнее слово не «аах». Домино.
– Оно было последним, когда его читал Агонамеринс, – возразила она. – Он упал сразу же после этого, и эти слова запечатлелись в моей памяти.
– Тогда у нас неприятности. Если я правильно сделал перевод, то заклинание так и не было дочитано.
– Это же наверняка формальность, – запротестовала Домино. – Тело было уничтожено. Куда бы девался Каларан?
– Помнишь те предостережения Некротики насчет привидений? – спросил Джорд, осторожно сворачивая свиток. – Мертвые тела не означают, что духи тоже мертвы, а Каларан был полубогом.