Д у х: Что «ну-ну»? Что «ну-ну», я тебя спрашиваю? Ты как реагируешь, уродина? Тебе сказали, что муж еще не умер, а ты?
С к у р а т о в: Он мужик крепкий, может, еще и выкарабкается.
Д у х: Вот! Не таков Емелин, чтобы сразу руки опускать! Я еще выкарабкаюсь, я вам еще покажу Кузькину мать. А то развели тут, понимаешь… Ужин праздничный, поцелуйчики в прихожей! Еще гостей каких-то назвали, которых я не знаю. Надо же, стоило только мне отвернуться – и все мои правила псу под хвост! Сколько раз я Ольге говорил: в мой дом могу входить только я. Ну и она, само собой. Никаких гостей, никаких родственников, никаких подружек ее дурацких чтобы тут и в помине не было! Я даже самых близких своих корешей сюда не приглашал, даже Скуратов – и тот ни разу здесь не был. А то придут, понимаешь, натопчут, грязь нанесут, а у меня – паркет натуральный, ковры. Трогать начнут все подряд, руки не помоют. Унитазом моим будут пользоваться… Терпеть этого не могу. Да, я такой, я брезгливый, а ты, коль живешь на мои деньги, изволь с этим считаться. Вот так-то!
С к у р а т о в: Тебе помочь, Лёля?
О л ь г а: Не нужно, Санечка, я сама все сделаю. Ты отдохни пока, с мыслями соберись. У нас впереди много дел. Похороны, поминки… Надо все продумать, организовать.
С к у р а т о в: И то верно.
Д у х: Ты смотри, какая картинка разворачивается! Ну ребята, вы попали! То есть вы так попали, что вам даже в страшном сне не снилось. Правильно Сашка говорит, я мужик крепкий, через пару дней меня из реанимации в общую палату переведут, начнете вы ко мне с визитами бегать, вот тут-то я вам и покажу! Вы-то думаете, что я ничего про ваши шашни не знаю, будете мне минеральную водичку и апельсинчики таскать, смотреть на меня невинными глазками и заботливо спрашивать, как я себя чувствую, а я-то все знаю, все, все, все! И буду вами вертеть, как захочу, а вы под мою дудку плясать станете – и сами не заметите. Нет, дорогие мои, не родился еще человек, который меня бы перехитрил. Черт возьми, как вовремя я умирать-то затеялся, а? Вот поумираю еще немножко, понаблюдаю за вами со стороны, а потом оживу, и начнется у вас такая жизнь, что небо с овчинку покажется! Вот так-то.
Скуратов расхаживает по комнате, рассматривает безделушки на пол ках, берет, вертит в руках.
С к у р а т о в: Это кто покупал?
О л ь г а(из кухни): Ты о чем?
С к у р а т о в: О вазочке с дурацкими цветочками.
О л ь г а: Емелин, кто ж еще! Привез из Греции.
С к у р а т о в: Надо убрать подальше это безобразие. Никакого вкуса!
Д у х: Чего это «никакого вкуса»? А мне нравится. Красивенькая такая вазочка, и цветочки симпатичные.
Скуратов убирает вазочку подальше, в глубину полки.
Д у х: Э, э, ты что делаешь? А ну поставь на место! Я кому сказал! Ты что в моем доме хозяйничаешь? Я еще не умер, а ты, понимаешь, тут свои порядки наводишь. Может, еще и не умру…
С к у р а т о в: Лёля!
О л ь г а: Что, Санечка?
С к у р а т о в: Слушай, у Емелина был золотой зажим для денег, такой массивный, с ониксом. Не знаешь, где он?
Д у х: Где-где… Спрятан, вот где! Ты гляди, он уже на мои вещи пасть раззявил! Ничего у тебя не выйдет, друг Сашко, я свои вещи хорошо прячу, даже Ольга не знает, где что лежит.
О л ь г а: Зажим? Посмотри в ящике в комоде. Средний ящик, где его носки лежат. Он все свои цацки в носки прячет.
Д у х: Вот сука! Докопалась!
Скуратов выдвигает ящик комода, выбрасывает из него кучу носков и носовых платков, достает пакетик.
Д у х: Э, алё, ты поаккуратней, не на обыске! Привычки-то свои милицейские забудь, ты в приличном доме все-таки. Чё ты все вывалил на пол, чё вывалил? Давай собирай все обратно, мент поганый!
С к у р а т о в (рассматривая зажим): Я возьму его себе, ладно?
О л ь г а: Конечно, Санечка, бери. Мне он все равно не нужен, он же мужской.
Д у х: Как это «бери»? Как это «ей не нужен»? А мне? Я что, уже не в счет, получается? А ну положь на место! И носки все с пола собери! Хам трамвайный! А?… Что?… Не слышит?… Ну да, ну да, я понимаю, что он меня не слышит, но молчать не могу! Понимаешь, красавица? Не могу молчать, когда такое на моих глазах творится! Это же чистое нарушение прав человека! Частная собственность – это святое. Я еще жив, а они уже мое имущество делят… ну ладно, ладно, не кипятись, уж и поговорить нельзя, тоже мне, строгая какая нашлась. Сама же говоришь, что они меня не слышат… Ты?… ТЫ слышишь?… Неприятно?… Ничего, перебьешься, потерпишь. Ладно, сгинь, не мешай, не отвлекай меня, Сашка еще в какой-то ящик полез, как бы не спер чего-нибудь, пока Ольга на кухне.
Скуратов открывает дверцу бара в мебельной стенке, достает бутылку дорогого коньяку, пачку сигарет и зажигалку.
С к у р а т о в: Хороший коньячок, сейчас и выпьем по радостному поводу. А это что? Зажигалка, зажигалочка. Славненькая. Пригодится. А сигареты – дрянь, я такие не курю.
Скуратов кладет зажигалку себе в карман, сигареты бросает в бар и закрывает дверцу. Смотрит на разбросанные по полу носки и платки, ногой запихивает их под мебельную стенку.
Д у х: Как это «дрянь»? Что значит «дрянь», я тебя спрашиваю? Да я эти сигареты в пятизвездочном отеле покупал, в Лондоне, двадцать пять долларов пачка! Понимал бы что-нибудь в хороших вещах, ублюдок! А зажигалку зачем в карман сунул, ворье недоделанное? Вот я оживу, вот уж я тебе все припомню. Друг называется!
С к у р а т о в: Ну где твоя Наталья? Сколько можно ехать?
О л ь г а: Потерпи, сейчас она появится. Саня, на каком кладбище место будем покупать?
Д у х: Вот-вот, это интересно, давайте обсудим, где вы будете меня хоронить.
С к у р а т о в: Да на каком скажешь, на том и купим. Связи есть, деньги есть. А ты на каком хочешь? Небось, на Ваганьковском?
Д у х: А что? Хорошо бы. Ольга наверняка хочет на Ваганьковском. Престижно… И лежать приятно, в хорошей-то компании чего ж не полежать. Да и в центре, Ольге ездить будет удобно, за могилкой ухаживать.
О л ь г а: Не угадал.
Д у х: То есть как это он не угадал? Выходит, и я не угадал? А где же тогда? Неужели на Новодевичьем?
С к у р а т о в: Неужели на Новодевичьем?
О л ь г а: Да ты с ума сошел! Буду я еще деньги на это тратить! Купим место где-нибудь подальше, на окраине. Там и подешевле, и попроще. Все равно я туда часто ездить не собираюсь.
Д у х: Как это ты не собираешься туда часто ездить? Ты что такое говоришь? Жена называется! Ну змея, ну змея, прямо змеища…
О л ь г а: А вообще вот Наташа сейчас придет, с ней посоветуемся.
С к у р а т о в: А что, у нее большой опыт в захоронении мужей?
О л ь г а: У нее большой опыт во всем. Ты не представляешь, что это за женщина!
Д у х: Я тоже что-то плохо себе представляю, что это за женщина. Скорее бы уж она пришла, что ли… Не терпится посмотреть, что это за знакомая у моей жены, о которой я ничего не знаю. Кто же это может быть? А, понял! Если Ольга мне изменяет со Скуратовым, то где-то же они должны встречаться. Не ко мне же домой она его приводила… Нет, конечно, должна быть какая-то квартирка на стороне. Наверняка, Наташа эта – хозяйка квартиры, вот потому Ольга мне никогда про нее ничего и не рассказывала. Хотя нет, не сходится… Не сходится, не сходится… Ольга еще только собирается начать мне изменять. Это все Сашка – подонок эдакий, решил воспользоваться тем, что я умер, и подбивает клинья к моей жене. Ничего такого еще пока не произошло, и квартира им пока не нужна была. Значит, Наташа – это что-то другое. Да, минуточку, а как же свидание во вторник? Значит, это уже во вторник начиналось? Как же Скуратов узнал о том, что я в субботу умру? А ведь он наверняка знал, потому что иначе ни за что не осмелился бы крутить с моей женой. Ни за что не осмелился бы, я точно знаю. Я Сашку знаю как облупленного, мы с ним много лет знакомы, он на такое не способен. И вообще, он мой должник, я ему помог, руку помощи, можно сказать, протянул, в люди вывел, когда трудные времена настали. В милиции тогда зарплату через раз платили, да и что это была за зарплата? Слезы… А я его взял в свою фирму, сделал сначала начальником службы безопасности, потом своим заместителем, отдельный кабинет, секретарша, зарплата в валюте и все такое. И он мне за это до могилы предан. Не может он за моей спиной такие гадости делать, с моей женой роман заводить. А вот если бы он точно знал, что я умру со дня на день, тогда… Тогда… тогда… Выходит, он знал, что я умру. Выходит, он сам же все это и подстроил! Или не он, а Ольга. Час от часу не легче! Ну давайте, милые вы мои, любимые мои, говорите, обсуждайте меня, перемывайте мне косточки, вот я и узнаю сейчас, кто из вас меня отравил! Всё сейчас узнаю, всё подслушаю, а потом как оживу, да как прижму вас теплой спиной к холодной стеночке, да как схвачу за горло – всю оставшуюся жизнь будете у меня на цыпочках ходить и в глаза мне заглядывать. Но все-таки интересно, кто такая Наташа? Чего это вы замолчали? Врачи говорят, у меня улучшение наступило, с минуты на минуту придется обратно возвращаться в реанимацию, в собственное тело снова залезать, а я самого главного так и не узнал пока. Так что вы, ребята, не тяните, у меня времени в обрез.