Джейн закатила глаза:
— Не глупи. Ты же взрослый. Конечно, ты чистишь зубы перед сном.
— Нет, не чищу. Если не хочу. Потому что я взрослый.
— Это нелепо. Ты просто смешон! — Джейн разобрала постель и бережно свернула покрывало в ногах кровати. Перед отъездом мама сказала, что, скорее всего, в отелях простыни стирают каждый день, но с покрывалами дела обстоят иначе. Так что человек, живший в этой комнате до нее, наверняка пользовался тем же самым покрывалом.
Вмешался отец и сообщил, что по телевизору передавали, как много микробов водится на коврах, телефонах, даже лампах… и откуда появляется большинство этих микробов.
Вот почему в застегнутом переднем кармане чемодана обнаружилась банка «Лизола».
— Черт!
Джон, который засовывал контактную линзу в маленький пластиковый чехол, опять уронил ее на ковер.
— Твою ма… что такое?
— Родители, — Джейн рухнула спиной на кровать. — Я так и не позвонила родителям — сказать, что все нормально. — Она подняла голову и попыталась взглянуть на часы на столике между кроватями. — Сколько времени?
— Ты спрашиваешь у человека, который только что снял линзы? Немного за полночь, наверное. — Джон тоже поднял голову, потому что снова оказался на полу в поисках линзы. — Только не говори, что на самом деле звонишь родителям сообщить… погоди минутку. — Джон обнаружил линзу и быстро спрятал ее в чехол. — Вообще, сколько тебе лет? Меня тут не арестуют?
Джейн села на краю кровати.
— Мне двадцать семь лет, Джон, но это не значит, что родители не беспокоятся, когда меня нет дома. Сейчас они, скорее всего, собираются заявить в полицию. Я должна позвонить. Сейчас не поздно, как ты думаешь?
Он сел напротив нее на свою кровать, и она не могла не заметить, что их колени почти соприкасаются. А ей казалось, что места больше.
— До меня начинает доходить, — Джон покачал головой. — Ты заведуешь детским садом.
— И яслями. Ты об этом знаешь, — рассеянно ответила Джейн, сдвигаясь к концу кровати, чтобы убрать колени. Она оглянулась в поисках сумочки, чтобы взять мобильник.
— И яслями, как я мог забыть? Ты славная девушка. Симпатичная подружка невесты и прочее. Только одно может все это венчать, и я, кажется, догадался. Ты живешь с родителями, да?
— Это преступление? — Джейн собиралась звонить по мобильнику, но внезапно почувствовала, что он снова посмеется над ней.
— Если нет, то должно быть. Что ты делаешь здесь, Джейн? Я серьезно. Что ты здесь делаешь?
— Я? А что, почему не… то есть… нет, не могу. Молли смогла бы, а я — нет.
Она подняла плечи, опустила их и убрала мобильник в сумочку. Первым делом она позвонит родителям завтра и извинится. Да, может, она завтра будет дома.
— Джейн! Что с тобой?
— Ничего. Просто отключилась ненадолго. Наверное… — Джейн посмотрела на него с надеждой. — Мне нужно кое-что тебе рассказать. У тебя есть часок? За час я, может, успею все объяснить, потому что придется начать со второго класса, иначе ты не поймешь, что у нас с Молли. Хотя это займет всю ночь, а я совершенно не хочу все вспоминать.
Джон долго смотрел на нее, потом взял коробку с конфетами.
— С корицей или лакрицей? — спросил он, протягивая ей коробку.
— Я уже почистила зубы… ну ладно, — она покопалась в коробке, нашла последнюю лакричную конфету, проползла под простыни и откинулась на подушку.
— Ты меня возненавидишь, — она развернула конфету. — И вышвырнешь меня, и кончится мое приключение, а это совсем погано. Потому что я хотела тебе помочь, честно. Я уже решила, что ничего не расскажу Молли.
— Молли… Почему это имя постоянно всплывает? Это, должно быть, Молли-Эпплгейт, которая работает в Сенате?
Джейн пожевала конфету и сунула ее за щеку, чтобы она растаяла. Придется снова чистить зубы, но ничего. Лакрица того стоит.
— Молли не работает в Сенате, Джон. Она работала там когда-то, после университета, но потом сменила много мест, — Джейн вздохнула. — Настоящую прорву мест.
Джон, сидевший по-турецки на неразобранной постели, наклонился и спросил:
— Расскажи мне. Какое отношение Молли имеет к тому, что ты здесь?
Джейн свернула обертку от конфеты в аккуратный квадратик и теперь не знала, куда его деть.
— Она меня шантажировала, — она посмотрела на Джона, чтобы определить его реакцию.
— Чем? Что ты кормила детей поддельным сыром?
— Я всегда даю детям только натуральный сыр. — Джейн подбросила квадратик и смотрела, как он падает на пол у дальней спинки кровати. Она подавила желание встать, поднять его и найти мусорную корзину… а потом навести порядок на половине Джона. — Давай я начну сначала, ладно?
— Хорошо, только рассказывай быстрее. Я начинаю нервничать.
— Нет, ты не нервничаешь, — Джейн снова посмотрела на него. Она не видела, что он волнуется. Видела только, что он волосатый и сексуальный, как сам грех. На нем не было ничего, кроме спортивных синих нейлоновых шортов, он сидел на покрывале, волосатые ноги скрещены, шевелюра всклокочена. Он ее в могилу сведет.
Прогнав и эти мысли, Джейн вздохнула и, не обращая внимания на фантик, начала рассказывать.
Она рассказала Джону все о Молли, которая гостила в Фэйрфаксе каждое лето в перерыве между разными интернатами — из школы ее выгоняли с поразительной регулярностью. О том, как родители Молли любили путешествовать, но никогда не брали с собой Молли. О том, какой непоседой была Молли, какой смутьянкой… И как Джейн любила свою кузину, пусть и завидовала ее живости.
Она не рассказала о Шоне Джентри. Зачем ему знать о ее разочаровании. При том, что у него все задатки стать вторым.
— Думаю, Молли хулиганила, чтобы привлечь внимание родителей, — сказала Джейн, описав, как ее кузина заперлась в морозильнике в торговом центре и отказывалась выходить, пока кто-то не разыскал ее родителей в Бали и не позвонил им, чтобы она попросила их приехать и забрать ее. Ей тогда было семь.
Джон покачал головой:
— Это грустно.
— Я знаю. И мои родители знали, поэтому мы забирали ее каждое лето и два последних года старшей школы, когда она побывала в каждом интернате в пределах тысячи миль.
— Теперь объясни про шантаж.
— Ну, не совсем шантаж. Молли… Ну, у Молли есть способ превращать все в приключение. Ее родители умерли, и за счет доверительного фонда, который, кажется, неисчерпаем, она ведет неплохую жизнь. Я… я завидую ей немного. Отчасти ее безбедной жизни. Но ее родители наложили ограничение на фонд. Пока Молли не выйдет замуж, она должна сама зарабатывать деньги, по меньшей мере десять месяцев в году, чтобы получать доходы фонда. Хотели, чтобы она научилась ответственности.
Джон внимательно слушал, и Джейн стала объяснять, что Молли проходит испытательный срок на последней работе, и ей пришла в голову отличная мысль…
— Харрисон? — Джон вскочил на ноги так быстро, что Джейн даже не заметила, как он это сделал. — Она хочет, чтобы ты достала сенсацию о Харрисоне?
Лакрица смешалась в желудке с розовым клубничным напитком, и внезапно Джейн почувствовала дурноту.
— Я уеду завтра утром.
— Заткнись, — тихо сказал Джон, меряя шагами ковер. — Молли работает на самую крупную газету в Вашингтоне, которая не слишком симпатизирует Харрисону. Информация, которую ты ей дашь — информация, которую тебе дам я, — может оказаться напечатанной в газете. Да, мне это нравится.
— Тебе это нравится? Тебе нравится что? Я думала, ты хочешь написать книгу. — Джейн в конце концов не выдержала, подобрала фантик и выбросила его в мусорку. И всерьез подумала о том, чтобы вернуться в ванную: предположительно, чтобы снова почистить зубы, но более вероятно, чтобы крепко обнять фарфоровый унитаз. Вместо этого она опять заползла под одеяло и притворилась, будто ей хорошо.
Он махнул рукой, словно позволял ей лечь, и продолжил вышагивать. Как лев в клетке, или пантера, или великолепный сексуальный мужчина. Наконец он повернулся к ней с улыбкой на лице, из-за которой Джейн захотелось дернуть носом и исчезнуть.