Не успели внести вещи, как кто-то поскребся в калитку.
Рон не удержался, залаял, хотя быстро заткнулся, ругая себя, что так легко поддается собачьим инстинктам.
— Подожди, — Шаша остановила Дани, направившегося к двери. — Наверное, это эльф.
— Ты никогда не называешь его по имени.
— Я просто его не знаю, как и он моего настоящего. Так безопаснее. Кто там?
— Цветы от поклонника.
Во двор вошел утонченный мужчина без определенного возраста. Ему могло быть и сорок, и четыреста. Красивое лицо, гладкие серебристые волосы, забранные сзади в хвост, свободная рубаха, опоясанная тонким ремешком, белые штаны и белые же башмаки. Ни капли пота на лице, хотя Шаша и Дани им обливались.
— О, у нас посторонние?! — эльф дернулся, чтобы уйти, но его остановила танцовщица.
— Это свои.
Лицо эльфа скривилось. Он спрашивал вовсе не о собаке, хотя та смотрела на контрабандиста, играющего на руку врагам Агрида, во все глаза. Его беспокоил Дани.
— Я же просил, чтобы никто и никогда…
— А по городу ты как шел? — Дани набычился. — Думаешь никто не заметил такого дятла с корзиной цветов?
— Дани, на улице он пользуется иллюзией. Да и сейчас я не уверена, что мы видим его настоящее лицо.
— Сегодня я просто старушка, — эльф постучал длинным пальцем по висящему на шее приметному кругляшу, — которая тащит с рынка корзину с фруктами.
«Амулет, сделанный отцом?! — Гаррон не верил своим глазам. — Кто же ты такой? Наверняка не последний эльф в княжестве, если позволяешь себе весьма редкие артефакты».
Цессир-младший знал, о чем говорил. Его отец не торговал, как многие даровитые маги, амулетами, в которых были заложены способности рода. Ему хватало денег от основной деятельности, направленной на благо королевства. Меняющие внешность медальоны выдавались строго по ведомости, а по использованию немедленно возвращались под ту же роспись. При подготовке к сложным операциям в такой артефакт закладывалась не одна смена ликов, порой доходило до двадцати. А потому тратиться на безделушки для бездельников или, как бы точнее выразиться — для розничной торговли, лорд Цессир ни за что не стал бы. Он берег магию для более важных дел.
«Значит ли это, что и в нашем ведомстве есть предатель?»
— Принес? — не стала тянуть Шаша. Было заметно, что ей не терпится избавиться от общества контрабандиста.
— А где деньги? — эльф приподнял бровь.
Танцовщица порылась в карманах и вытащила тканевый мешочек. Мужчина задумчиво взвесил его в ладони.
— Амулет перемещения в корзине, — произнес он. — В следующий раз приготовь золота на десять процентов больше.
— Почему? Ханнор поднял цены? — насторожился Дани.
— Он и не знает, что его амулеты попадают в Хаюрбат, деточка, — эльф отвечал лениво, тянул гласные. — Цена повышается из-за дятла. За все надо платить. Даже за неосторожно брошенное слово.
Эльф смерил насмешливым взглядом Дани, и тот сжал кулаки до белых костяшек.
Гаррон не выдержал. Поднял ногу, и белые штаны контрабандиста украсило желтое пятно.
— На двадцать процентов, — ничуть не меняясь в лице изрек гость перед тем как покинуть дворик. — Теперь цена повышается на двадцать процентов.
Дани сел на корточки и пожал лапу псу. Танцовщица удрученно покачала головой.
О чем они разговаривали в доме, Гаррон не слышал, его оставили за дверью, но Даниил вышел раздосадованный, а Саша плакала. Перед калиткой они крепко обнялись. Воин взял из рук Александры разворошенную корзину с цветами и зашвырнул ее через забор на улицу. Потом наклонился к самым губам танцовщицы.
— Поцелуй меня так, как ты целуешь всех этих хаюрдагов. Я хочу обо всем забыть.
— Я поцелую тебя так, чтобы ты обо всем помнил и не стремился вернуться сюда, — она обхватила его лицо ладонями и нежно прикоснулась к губам. Пес заскулил. В Гарроне впервые проснулась ревность.
Саша долго плакала, потом всхлипывала во сне, ворочалась с боку на бок, пихала пса ногами, гоня его с постели прочь. А он не уходил. Знал, что теперь у Шаши остался он один.
Только через сутки танцовщица покинула кровать. Тщательно накрасившись и приказав псу ждать, она скрылась за калиткой. Куда уходила Шаша, Гаррон узнал от служанки, которая сначала долго кричала, испугавшись нового постояльца, а когда вернулась хозяйка, все-таки согласилась слезть с забора. Рон как истинный мужчина защищал свой дом и свою женщину.
— Вы опять грустная? Были во дворце? — Санья перебирала вещи для стирки. В очаге готовилось жаркое, обильно сдобренное перцем, отчего Рон не единожды чихнул.