Мама уже поднялась на речной обрыв и готова была снять с шеи цепочку с камнем, как вдруг кромка обрыва обрушилась под ее ногами, она потеряла равновесие и полетела с кручи вниз. Обрыв тот был высотой с пятиэтажный дом, река клокотала под ним как разъяренная тигрица. Гибель мамы была неминуемой. Она в ужасе закрыла глаза... и тут же почувствовала, как непонятная сила подхватила ее, точно мягкий, пушистый ковер, и плавно перенесла через реку на противоположный низкий берег. И еще ей показалось, что камень, который висел у нее на груди, вдруг словно потяжелел и обдал ее волной легкого, приятного тепла.
Что бы это значило? Неужели камень и сделал ее невесомой, спас от гибели? Это было невероятно, не укладывалось ни в какие рамки привычной логики. И все же мама, привыкшая ничего не принимать просто так на веру, тут же взобралась на возвышавшийся неподалеку уступчик скалы и спрыгнула вниз.
Теперь неведомые силы вообще не дали ей опуститься на землю и, лишь собрав всю волю, она смогла зацепиться ногами за прибрежную гальку. Тогда мама сняла цепочку с камнем, спрятала ее под кустиком и снова спрыгнула со скалы. На этот раз не произошло ничего из ряда вон выходящего, ей пришлось даже поморщиться от боли в ступнях. Значит, дело все-таки в камне?! Она поспешно, боясь, чтобы кто-нибудь не подсмотрел, снова повесила его себе на шею и бросилась со скалы. Бросилась вниз, широко раскинув руки. И поплыла в воздухе, как парящая птица, замирая от нахлынувшего на нее восторга.
И она хотела бросить такое сокровище в реку! Нет, теперь она не расстанется с ним ни за что на свете, несмотря ни на какие страхи, ни на какие потери!.. Обратно через реку она перелетела уже без малейшего труда. А возвратившись домой, сейчас же рассказала обо всем мне. Я слушала ее затаив дыхание, боясь поверить в происшедшее. Но уже на другой день, спрятавшись в укромном, недоступном для людских глаз месте, мы по очереди поднимались в воздух, испытывая ни с чем не сравнимое чувство свободного полета. Постепенно мы научились сами по своему желанию подниматься и опускаться на землю, двигаться в нужном нам направлении, управлять полетом. Так началась у меня совсем другая жизнь. Мама отдала камень мне, и не было теперь у меня большей радости, чем парить время от времени над землей, рассекая упругие струи набегающего на лицо и плечи воздуха.
Но так продолжалось недолго. Однажды, возвратясь домой, я застала маму в слезах, и после недолгого запирательства она призналась мне, что получила отвратительную анонимку, в которой какие-то негодяи требовали, чтобы она немедленно - не позднее завтрашнего полудня принесла известную ей вещицу на городской рынок и передала ее человеку, который будет стоять у центральных ворот. Прийти на рынок она должна была одна и ни в коем случае не говорить абсолютно ни с кем обо всем этом. В противном случае она отправится вслед за своим мужем.
Что нам оставалось делать? В ту же ночь, захватив лишь самое необходимое и ценное, мы бежали из дома и поселились в небольшой деревушке неподалеку от тех мест, где когда-то мама встретилась с моим будущим отцом.
Следующие несколько месяцев прошли спокойно. Мы, правда, уже не летали. Камень был надежно спрятан во дворе нашего нового жилища. Мы стали понемногу приходить в себя, как вдруг бандиты снова напали на наш след. Однажды вечером мы обнаружили, что все в нашей комнатушке перевернуто вверх дном, а на столе лежит записка, в которой нам снова предлагалось под страхом смерти на следующий же день оставить «известную вещицу» на столе, где мы нашли записку, и не думать больше о том, чтобы убежать или спрятаться, ибо авторы записки найдут нас и на дне морском.
Мы поняли, что бежать нам действительно больше некуда. Бессмысленно было теперь и избавляться от камня -грабители бы нам просто не поверили. Оставалось одно -уехать в какую-нибудь другую страну. Но куда и как? И тут мама вспомнила о своем бывшем шефе, начальнике геологической экспедиции, в которой она работала вместе с русским горным инженером. Теперь этот человек занимал какой-то важный пост в геологической службе страны, но мама изредка переписывалась с ним, и он неизменно предлагал ей свою помощь. Чем он мог помочь нам теперь в нашем безвыходном положении, мы и сами не знали. Но это была последняя соломинка, за которую мама решила ухватиться, уговорив меня отправиться к нему. О себе она, похоже, уже не думала. Ей нужно было спасти меня. К тому же оставалась надежда, что, если она убедит бандитов, что камень я увезла с собой, они оставят ее в покое.