Выбрать главу

— Проходи.

Осторожно вглядываясь в темноту, я прошел вперед и оказался в довольно уютной комнате, правда наполненной не особо приятным воздухом.

— Удзумаки?

Я кивнул, продолжая рассматривать комнату.

— Я тоже, — сказал он.

Я недоверчиво покосился на старика. Он был обычным, разве что не страдал дефектами — не был сутулым, болезненно худым или инвалидом. Скорее он, не смотря на жизнь в таком месте, оставался здоровым.

— Что ты можешь мне предложить? — подавил я удивление.

Тот протянул мне папку с документами, которую я сразу отдал ему назад.

— Не пойдет. У меня могут ее забрать.

Старик кивнул.

— Тогда чего тебе еще? — развел руками он. — Я знаю многое, но говорить очень долго.

В этот момент мне стрельнула мысль.

— Удзумаки ведь были мастерами печатей? — дождавшись кивка, я продолжил. — Как можно проявить скрытую информацию?

— Ты про свиток Каге, который украл? — он проигнорировал мое удивленное лицо. — Думаю здесь сработают родственные связи.

— Чего?

— Блокировку могут снять гены родственников Каге. По крайней мере я так думаю.

— Хай, — я уже приоткрыл дверь.

— Эй, — окликнул он. — Приходи сюда иногда. Тебе полезно будет прочитать то, что у меня есть…

* * *

Меня схватили за шкирку и вытолкнули из камеры. Не успел я и протереть глаза, как руки за спиной сомкнулись в наручники, как и ноги.

Уже через пару минут я сидел привязанным к стулу, тяжело дыша.

— Итак, что же тебе сказал наш общий знакомый?

Я никого не видел. Голос слышался спереди, мою голову вновь обездвижили ремнем на лбу, а из-за отсутствия света было неясно с кем я говорю.

— Кто? — переспросил я.

Пощечина.

— Давай без фокусов, — вкрадчиво прошептал захватчик.

— Чего тебе надо? Я вообще никого не трогал, — реплика получилась чересчур детской.

— Мне нужно, чтобы ты перестал брыкаться и сказал то, о чем я тебя прошу, — дрожащим голосом прохрипел неизвестный.

Я плюнул куда-то вперед и кажется попал, потому что в следующую секунду в голову ударил кулак, что разбил мне скулу в кровь.

— Зря, — вспыхнул свет.

Предо мной оказался мужчина в элегантной официальной форме.

— Сейчас тебе будет весело.

Тяжелый удар обрушился на лицо, а за ним еще. И так по всем телу.

Через несколько минут я сплюнул на пол кровью. Нет, не разбитая губа — нечто похуже.

— Ну ладно, — ухмыльнулся он.

В следующую секунду нож срезал мне кожу с плеча, а второй рукой мужчина насыпал в рану соль.

— Бл… — рот сразу закрыл кляп.

А затем мои недвижимые пальцы оказались в руках у него и под ногти вгрызлись иголки.

Тут я даже начал скучать за исследованиями в подвалах Конохи…

Через несколько часов я мешком пересек дверь камеры и упал на пол. Когда я потерял ориентацию в пространстве, они, кажется, поняли, что от меня ничего не добиться и вернули назад. Моя кровать была перерыта, но я и не обратил внимания, я едва дополз до нее и залез, открыв воздуху несколько ран. Я видел нары сверху, на высоте моего роста и взгляд привлек острый угол. Едва прикрыв глаза, я увидел, как моя голова размазывается о него. На удивление — это зрелище вызвало облегчение.

Кажется, меня все-таки сломали.

Глава 9

Той ночью мне спалось плохо. Преследовали сны, наполненные либо пытками, либо глупо бегающими образами, обычно представляющими собой лисиц всех сортов и мастей.

Инстинкт вопил. Спасибо Каю за его уроки, транс спасает меня, помогает не теряться разуму, когда отдыхает тело. Резко открыв глаза, я закрылся рукой. Сквозь ладонь прошло тонкое лезвие заточки, почти дойдя до шеи.

Я перехватил руку, держащую оружие, другой рукой, чуть повыше кисти и сдавил изо всех тех сил, что у меня еще оставались. Под пальцами захрустели кости. Резко уложив тело противника на мое место, и игнорируя его удары и пальцы, царапающие мне тело, ударил локтем в голову. Он затих сразу, но я не остановился. Третий удар, исполненный с максимальной яростью, заставил череп затрещать, а тело конвульсивно дернуться. И только с пятым, когда локоть оставил от головы человека нечто слабо напоминающее череп, я соскочил и отступил назад.

Меня взорвало, когда я съехал по стене и рванул заточку из правой ладони. Кровь хлынула одновременно со слезами. Я едва ли видел, как набежала охрана, увидела тело нападающего и меня рядом.

Никто и не собирался меня жалеть — следующие пару минут я провел на пути в карцер, а пришел в себя я только там и хрен знает через какое время.

В комнатушке было темно и тесно. Где-то в углу я нашел циновку, а в другом грубо вырытую яму.

…Я превратился в того, кого ранее так ненавидел — ежедневно думающего о суициде подростка. Поминутно впадая в блаженное забытье транса, все остальное время я наполнялся мыслями о том, как можно совершить самоубийство. Здесь у меня были деревянная миска и каменная стена. Что явно, после стольких безуспешных ударов по голове, не принесет толку. А стены были довольно гладкими и разодрать вены о них не представлялось возможным.

О собственной смерти я думал с интересом ученого. Через неделю в темной комнатке, мне уже началось казаться, что все, о чем я думаю, это как-то избито. Вот задушить самого себя — это круто. Я даже попробовал.

Воли не хватило.

Это прибавило к мыслям о суициде и ненависть к самому себе.

Через какое-то время я снова увидел свет. Из карцера я уже выходил самостоятельно, плохо помня все время, что там провел. А еще по кончикам пальцев правой руки пошла гангрена.

Зря я надеялся. Чтоб какая-то гангрена уделала мою регенерацию… Это из области фантастики.

Последующие месяцы я прожил на автомате. Абсолютно не зависящая от меня привычка растягиваться, затем завтрак, работа обед и ужин. А после — библиотека, где я, пряча ломящую правую руку в карман, вырисовывал карандашиком (а не загнать бы его себе в глаз?) на листе бумаги сначала странные квадратные фигурки, а затем и довольно реалистичные рисунки преследующих меня образов: бывшей команды, где Шикамару смотрит куда-то в сторону, а я лапаю Сакуру за задницу — одно из немногих проявлений юмора, на которые я сейчас способен; небольшой набросок, где мы с Милой лежим среди кустов, который я улучшал до такой степени, что скоро получил просто серый лист с едва угадывающимися образами; а еще рисунок лисьей морды с нереально гипертрофированной улыбкой.

По оценкам Дэна — получалось отлично. Это уже беспокоит — хорошо рисуют только сумасшедшие… Сарказм тоже уже не тот, что раньше.

В следующие месяцы я оправлялся. Нехватка еды заставляла целыми днями спать и это действительно постепенно возвращало адекватные мысли. Кроме работы по уборке и в прачечной, я начал посещать душ, где обрил свои спутанные патлы, полные вшей; а так же старика в подвалах.

Я не засыпал его вопросами о жизни, в принципе, даже имени не спросил. Я только читал старые документы — в основном печати, в которых я ничего не понимал и разные ценовые сводки во время строительства деревни. А еще старик сделал мне заточку и учил драться с ножом. В основном все было предельно просто — принять атаку противника в неопасную точку и убить его раньше, чем он вытащит нож из твоего тела.

А еще он сказал, что способен снять нейтрализатор. Только вот момент, когда у меня были силы, или желание убегать, уже давно прошел, так что я так и оставил нетронутой вшитую под кожу на бедре печать.

А заточка спряталась в подошве ботинка.

Второго человека я убил за день до своего дня рождения. Подбежавший во дворе заключенный, ударил меня плоской заточкой в спину. Прежде чем он успел удивиться, правая рука на автомате отбила нож в сторону, а левая, соединившись с поворотом тела, с выставленной косточкой среднего пальца, ударила в кадык, ломая хрупкий хрящ надвое.

Во время такой травмы умирают от испуга, что вызывает сердечный приступ. Забавный факт, про который бегло упоминали в справочнике по анатомии, который я нашел тут. А что мне еще вспоминать в карцере?