— А ты, Ростова, не очень-то радуйся, — остудил мой пыл генерал, — тебе задачка предстоит не легче. Запросишь из Барнаула дело о пропаже этого проводника целиком. И тогда уже крути, верти как хочешь. Пробей этого Урбонаса, или как там его, по всем нашим и милицейским картотекам и по паспортным столам. И главное — ищи мотив! Носом землю рой, а мотив найди! Мне что-то подсказывает, что причина всей этой истории скрыта в очень далеком прошлом.
— А если мотива все же нет? — заупрямилась я. — Если его в природе не существует? Тогда что — все насмарку?
— Ростова, у тебя на руках, то есть, считай, в производстве, будет дело о пропавшем без вести гражданине. Поэтому польза от твоего расследования определенно все равно будет. Только имей в виду, больше трех дней на этого проводника у тебя нет. Поняла?
— Да за эти три дня я и дело-то заполучить из Барнаула не успею, — возмутилась я.
— А ты прояви смекалку, свое упрямство, наконец, напрягись и успей. А то там, где не нужно, твоему упорству можно прямо позавидовать, а тут какое-то дело получить из Барнаула — уже целая проблема. Я понимаю, еще из Интерпола… И то успевала, умудрялась найти подход, а тут? В общем, не зли меня, Ростова, иди с богом и работай. Время уже пошло.
Смекалку свою я все же проявила — отправила запрос в Барнаул с оказией. Туда летел на один день по своим делам знакомый милицейский опер. По счастливой случайности в этот же день в Москву из Барнаула возвращался наш фельдъегерь. Таким образом, мне оставалось только состыковать их обоих в аэропорту и ждать, пока самолет из Барнаула не совершит посадку в Шереметьеве. Заполучив заветную папку, я заперлась у себя в кабинете и приступила к изучению документов.
На второй минуте изучения документов, подшитых в тоненькую картонную папочку и именуемых в таком виде не иначе как оперативно-разыскное дело N 3456/59, мне стало понятно, что совсем не простым парнем был этот бесследно исчезнувший в ноябре 1959 года старший егерь турбазы «Джазатор» гражданин Урбонас Я. М. Нет, на работе он, что вполне естественно, характеризовался очень даже положительно, но вот в прошлом, как оказалось, а именно до 1945 года, марта месяца, был сотрудником НКВД, и по документам выходило, что долгое время капитан Урбонас Я. М. служил не где-нибудь, а в системе Главного управления Сиблага. Об этих натасканных на человеческое мясо спецах я была в свое время наслышана от знающих людей. Особенно много воплей и слюней пришлось по этому поводу на период девяностых, когда совсем ошалевшие от вседозволенности демократы всех мастей, ошибочно принимая анархию за свободу и гласность, визжали о зверствах в лагерях ГУЛАГа на всех телеканалах и площадях. Справедливости ради надо сказать, что если бы они узнали тогда всю правду, то многие борцы за демократию тех времен мгновенно слегли бы с инфарктами. А посему таинственная фигура пропавшего проводника, уволившегося в запас в звании капитана, заинтересовала меня просто чрезвычайно. Нужно, подумала я, чувствуя горячий след, делать запрос в кадры. А они уже ответят, где в настоящее время находится запрашиваемый нами материал. Здесь возможны варианты. Дело может находиться в Главном архиве РФ или в Управлении кадров ФСБ России, а может, и в Центральном архиве МВД России. Однако без подписи генерала тут в любом случае не обойтись. Личное дело сотрудника просто так нам никто не даст. Кроме того, необходимо продумать, как убедительно пристегнуть гражданина Урбонаса Я. М. к нашему расследованию. Поскольку генералу почти наверняка придется в запросе как-то обосновывать наш интерес к этому гражданину. Хотя я точно знала, что у нашего генерала была возможность получить такого рода информацию и не вполне официальным путем, несмотря на всю секретность. Конечно, была вероятность вытянуть очередную пустышку, но я чувствовала, что в личном деле проводника что-то есть. Не очень-то лица прибалтийских национальностей рвались в то непростое время служить в таких гнилых местах, как Сиблаг. Возможны, конечно, исключения, но я почему-то была уверена — без серьезного залета по службе здесь не обошлось. А выяснить, чем и когда провинился этот Урбонас и за что конкретно его отправили в столь далекую ссылку, если, конечно, я была права, можно было, только тщательно изучив и проанализировав его личное дело и проследив все его перемещения по службе. В этом плане особой информативностью всегда отличалась так называемая
«Анкета специального назначения работника НКВД (МВД СССР)», которая существовала в наших органах начиная еще с 1920-х годов. Правда, в системе военного делопроизводства этот документ повсеместно стали заводить только в 1930-е годы, и применялся он исключительно для сбора точных и исчерпывающих сведений о командно-начальствующем и политическом составе войск НКВД-МВД СССР. Анкета полностью заполнялась и подписывалась лицом, на которое заводилось личное дело. Данные анкеты тщательно проверялись и заверялись лицом, ответственным за работу с кадрами, как правило помощником начальника штаба части по строевой подготовке, и скреплялись синей гербовой печатью подразделения. Данные, содержащиеся в этой анкете, всегда являлись наиболее полными и не менялись, а только дополнялись в течение всего периода службы сотрудника. Правда, сведения, содержащиеся в этом документе, всегда являлись секретными. Вот именно этот документ на нашего фигуранта Урбонаса я и собиралась заполучить через нашего генерала…