Выглядело это всё даже смешно, но Макс почувствовал только усиливающийся страх, и ни малейшего позыва к смеху. И ещё он почувствовал, что эти сетчатые глаза словно затягивают в себя, в свою чёрную бездну. Он попытался отвести взгляд, но не смог.
Мозг стало быстро окутывать чем-то ватным и тёплым, и уже через секунду, Макс, ставшей апатичной мыслью, понял, что он в полной власти этого существа, что он не сможет даже сопротивляться, если зелёный станет его сейчас убивать. Но как ни странно, страх вдруг отступил, мгновенно, освободив его тело от ненужного напряжения, и в мозгу что-то сначала зашевелилось, потом замелькало, и Макс с удивлением осознал, что это буквы. Самые обычные буквы. Они промелькнули сначала в одном направлении -
…а…б…в…г… -
Потом в обратном -
…я…ю…э…
В каком-то дурацком, образном представлении твёрдый и мягкий знаки. Следом пошли слоги.
…аб…ав…аг…
Мысль ускорялась с каждой секундой, и Макс вдруг понял, что уже не осознаёт всё это раздельно. Теперь это было просто сплошным мельтешением, острой, обжигающей пульсацией в височных долях.
Так длилось почти минуту. Потом пульсация на несколько секунд прекратилась, и Макс быстро и глубоко задышал. Но как только он выдохнул в третий раз, на него обрушился поток. Он так и почувствовал, именно как поток, стремительно вливающийся в мозг, словно из пожарного брандспойта. Но он не тушил, а казалось, наоборот, разжигал. Внутри черепа нещадно пекло, и не только в самом мозгу, но и в глазных яблоках, и в носовой полости, и во рту, добираясь до гортани. Голова начала кружиться и Макса сильно кидануло вправо. Он с трудом удержался на ногах, беспомощно выставив вперёд правую руку, и в тот же миг поток прекратился, оборвался, как стальной трос с громким хлопком. Макс, не в силах стоять, плюхнулся на землю, и уткнулся лицом в колени.
Пожар в голове тут же стал затухать, мысли замедлялись, и когда они через пару минут, наконец-то, вернулись в привычное русло, Макс понял, что сделал зелёный.
– Это писец – устало выдохнул он, ощущая, как вброшенные в его голову знания, начинают слово за словом всплывать из ниоткуда, казалось из самой пустоты. В мозгу словно самораспаковывался огромный файл.
– Нихера себе у него трафик – пришла в голову глупая шутка, и Макс вяло улыбнулся.
Информация разлаживалась, отдельными файлами, образы к образам, ощущения к ощущениям, слова к словам, и вырисовывалась картина, пока непонятная, но уже очертаемая. Когда, наконец, файл распаковался полностью, Макс медленно поднял голову. Огляделся вокруг.
Зелёного нигде не было.
– Ушёл – без каких-либо эмоций выдохнул Макс, просто констатируя факт.
Он осторожно поднявшись, подошёл к мёртвому краку, и присел возле него на корточки. Пошарил в своей голове, и глупо улыбнулся. Странно было понимать, откуда эта тварь, и как она здесь очутилась. Но ещё странней было понимать – зачем.
Он с некоторой долей брезгливости дотронулся до жёлтой вязкой субстанции, которая служила этому существу, как и кровь человеку, для транспортировки кислорода к внутренним органам, для поддержания температурного баланса, для…
Кровь крака успела запектись, и на ощупь смахивала на смолу деревьев.
– Значит, вас можно убивать – Макс зло ухмыльнулся – Все, чёрт подери, смертны, да? Блин, а Маша уже, наверное, волнуется.
Он торопливо поднялся. Неприятных ощущений уже не было. Он снова чувствовал себя так же, как и до этой встречи с подохшим краком и огромным зелёным-богомолом. Развернувшись, он быстро отыскал глазами высокую лиственницу, и почти бегом, заспешил к ней.
От неё уже проглядывалась кромка леса. Макс, тяжело выдохнув, зашагал вперёд, с удивлением обнаружив, что солнечные лучи уже не проскальзывают сквозь густые кроны, и не свисают с веток светящимися, прозрачно-русыми локонами.
Облака закрыли, понял он. Блин, сколько ж я тут прошарахался? Бедная Машунька, уже по ходу на измене вся.
Он ускорился, и из леса почти выбежал. Сразу бросил взгляд в сторону двух исполинских деревьев, которые оказались метрах в сорока правее, и увидел Машу. Она стояла, оперевшись плечиком на ствол одного из них, и смотрела в сторону леса.
– Маша – громко окликнул он, и быстрым шагом заспешил к ней.
Маша сначала заулыбалась и помахала рукой, а потом на её лице появилось недоумение.
– Нету, Маша – Макс развёл руками – Весь лес обошёл, ни одной сухой ветки. Не лес, блин, а райские кущи. Ни-и-чё не сохнет.
Он извинительно улыбнулся.
– Ну, нету, значит, нету. Без костра как-нибудь обойдёмся. А чего ты так долго?
– Ну, как чего. Искал, ходил. Заблудился маленько.
– Я же говорила, давай вместе пойдём. Вместе б мы не заблудились.
– Не факт.
Макс подошёл к рюкзаку, и плюхнулся возле него на задницу. Без особой надежды потрогал бутылку. Та была всё ещё очень тёплой.
– Слушай, Маш, как ты думаешь, из болота можно воду пить? – спросил он, чувствуя в гортани жжение на пару с покалыванием.
Маша выпятила губки и пожала плечиками.
– Ла-адно, потерпим ещё чуть. Маш, ты вообще сова, или жаворонок?
– Как это?
– Ну, если ты рано ложишься спать и рано встаёшь, значит жаворонок. А если поздно…
– Нет, я рано и рано – Маша улыбнулась – Я жаворонок. Мне вообще жаворонки нравятся. Они у нас над лугом бывает щебечут. Возле деревни прямо. Только не видно, высоко где-то.
– А я когда маленьким был, у нас в конце двора щеглы жили. Красиво вообще поют, но коротко. Да и мало у них мелодий, четыре, пять максимум – Макс развернулся к Маше, переставив ноги по земле, и заглянув ей в глаза снизу, заговорил с каким-то особым проникновением – А однажды сижу как-то вечером, слушаю, типа. И вдруг птичка какая-то маленькая, серенькая такая… хотя нет, больше черноватая, по-моему, была. Ну, не важно, короче. В-общем, прилетела эта птичка и как давай трели выводить. По полминуты, не меньше. Так щеглы эти, сразу примолкли. Представляешь, какая у них уважуха к тем, кто талантливей и профессиональней. Вот до сих пор думаю, может, это соловей был? Хотя, фик его знает, водятся они в наших местах, или нет?
– Уважуха, это уважение? – спросила Маша, ответив улыбкой на его взгляд.
– Угу.
– А про жаворонка ты зачем спрашивал?
– А-а, да – Макс с улыбкой хлопнул себя ладонью по лбу – Тормоз, блин. Это я чтоб распределить, кто первым будет спать, а кто вторым. Нужно же, чтобы один не спал, правильно? Мало ли какой монстр сюда забрести может – Макс предупредительно выставил вперёд левую ладонь – Я помню, помню, что краки ночью спят. И тени тоже. Но не забывай про африканских животных. Раз тут есть леопарды, удавы, мы вон с Пашкой анти…
Макс запнулся, невольно почувствовав внутри какую-то пустоту.
– Маш, а чё ты стоишь? – спросил он где-то через минуту – Присаживайся.
– Угу – Маша кивнула, и с какой-то излишней аккуратностью устроилась на траве, привычно подогнув под себя ногу.
– Может, поужинаем? – спросил Макс.
– Я не хочу.
– Да ладно.
– Честно не хочу, Максим.
– У-у. А я, наверное, поём всё-таки – задумчиво пробурчал Макс, подтягивая рюкзак поближе…
А задумывался он о том, что случилось в лесу. Да и о чём другом можно было думать после такого? Поэтому он думал, медленно жуя мясо, думал, глядя, как Маша укладывается спать, всё так же смешно ёрзая рюкзаком туда-сюда, и, наконец, найдя лучшее ему место, ложится и сворачивается калачиком, думал, разглядывая звёзды…
То, что он мог их разглядывать, его радовало. Облака почему-то так и не затянули небо, а остались кучерявиться над горизонтом, и когда полностью стемнело, Макс прислонился спиной к дереву, вытянул ноги, и задрав голову, стал любоваться этими сверкающими маячками вселенной. И рядом с этим любованием, неторопливо текли размышления. Приятное было ощущение и… странное.
Странно было иметь в своём мозгу совсем не свои мысли. Не те, которые ты сам формировал из исходников, поступающих в мозг посредством органов чувств, а те которые были влиты уже готовыми. И за ними не стояли ни личные переживания, ни сотни размышлений и правок, ни сама жизнь. Было в этом что-то неестественное.