- При этом я практически полностью выбился из сил: во время бегства даже не догадался подняться на ноги, словно они были парализованы! А на одних руках я никогда не передвигался так далеко! Можете представить мое физическое состояние: я был просто измотан! Бегло оглядев себя не нашел видимых повреждений и крови на одежде. Попробовал подняться на ноги: с трудом мне все-таки это удалось! Они дрожали, как после спринтерского рывка, но все же держали тело! Я снова опустился на лед и повернулся к Фрайбергу. Он больше не стонал, лежал тихо, без движенья. Расстегнув верх его мехового комбинезона, я приложил руку к артерии на шее: пульс еле прощупывался. Со стоном, стиснув зубы, привалился к нему спиной и провалился в небытие.
- Сознание возвращалось медленно: черная пучина полусна полуобморока никак не желала выпускать меня из своих объятий. Как будто сверху до моего слуха доносились тихие плохо различимые голоса. Толком еще не придя в себя, я никак не мог вспомнить, где нахожусь, и что со мной случилось. С трудом разлепив глаза, заметил, что опять лежу недалеко от обломков своего самолета, а рядом стоят те самые незнакомцы и о чем-то тихо, но оживленно говорят. Их язык был мне незнаком, хотя некоторые слова по звучанию что-то отдаленно напоминали. Тогда я еще подумал, что говори они погромче и помедленнее, то возможно общий смысл беседы мне удалось бы уловить! И еще было непонятно: каким образом я опять оказался у своей искореженной машины, ведь хорошо запомнилось бегство от опасности взрыва, а затем и от пилотов-чужаков!
- Сделав попытку немного повернуться, я тихо, сквозь зубы, застонал. Незнакомцы быстро обернулись в мою сторону и, обменявшись между собой взглядами, подошли ближе. Тот, что был с длинными светлыми, как оказалось седыми, волосами, поднял левую руку и направил в мою сторону предмет, похожий на длинный толстый карандаш. В голове у меня зашумело, и я снова провалился в небытие.
- Очнулся только от шума винтов: поисковый гидросамолет нашей разведывательной эскадры сел прямо на лед недалеко от места злополучного падения. Мои спасители быстро погрузили всех нас на борт авиетки и взяли обратный курс на базу. Но самое-то странное началось потом, после моего выздоровления. Была создана специальная комиссия по расследованию причин катастрофы под руководством полковника Зигмунда Штейна. И основные показания должен был давать ваш покорный слуга, поскольку от Макса, хоть он и остался жив, благодаря усилиям военно-морских медиков, толку было мало. Он практически ничего не помнил, так как большую часть времени находился без сознания. Ему не удалось даже более или менее сносно описать события, предшествовавшие падению самолета. Штурман то и дело перепрыгивал в своих рассказах с одного на другое, так что связанной картины практически не получалось. А еще он странным образом замалчивал то, что наше падения предваряла встреча с неизвестным дискоидом. Когда полковник Штейн спрашивал меня об этой нестыковке в наших рассказах, то все мои попытки как-то объяснить все это натыкались на стену непонимания с его стороны. Раз за разом я видел все растущее недоверие в его глазах. В конце концов, он вообще прекратил личное общение со мной, перепоручив эту процедуру одному из своих многочисленных помощников рангом пониже. Кроме Макса подтверждать справедливость моих слов было просто не кому, ведь второй пилот погиб при падении машины!
Шустер снова прервал свой несколько сумбурный рассказ, жадно прикуривая новую сигарету. Вернер же, как завороженный, с неубывающим интересом ловил каждое его слово, будто боялся пропустить нечто важное, еще не сказанное.
- Так вот этот самый помощник полковника поведал мне вообще не постижимые здравому разуму вещи. Оказывается, обломки нашего самолета были найдены всего в ста с небольшим милях от точки старта! И это при том, что по приборам мы пролетели более двухсот миль! Но как я мог доказать все это, ведь приборы при падении были повреждены так, что снять их показания не представлялось возможным! А весь полет проходил в режиме радиомолчания: на связь должны были выходить только в экстренном случае, но как раз этого выполнить мы и не успели! Поиски нашего самолета начались только после того, как истекло контрольное для возвращения время. И еще один момент, который упустила из вида, или намеренно игнорировала, комиссия: почему ни я, ни Макс не только не обморозили руки и ноги, но даже не переохладились, находясь столько времени на открытом воздухе при температуре ниже минус тридцати градусов! Создавалось впечатление, что нас держали в каком-то помещении и вынесли из него наружу незадолго до прилета авиетки! Я несколько раз пытался акцентировать внимание на этих неясных моментах, но комиссия уже не хотела меня слушать. Вердикт ее был краток и суров: из-за ошибочных действий командира машина сбилась с курса и длительное время находилась в одном и том же районе недалеко от побережья, после чего попала в низкую облачность и, зацепившись крылом за один из высоких торосов, рухнула на лед. Вследствие падения погиб второй пилот, а штурман получил серьезные ранения. Таким образом, экипаж не выполнил поставленную перед ним задачу и вывел из строя современную дорогостоящую машину.