- После оглашения заключения комиссии был издан приказ: Макса Фрайберга по состоянию здоровья комиссовать из ВВС с небольшим пенсионом, а Вольфганга Шустера разжаловать и уволить без выходного пособия за попытки запутать работу следствия и преуменьшить свою вину! Вот так: ни больше и ни меньше! Как сказал мне потом полковник Штейн: «Радуйся, идиот, что не угодил под трибунал!».
- Однако, вернувшись в Германию, я не успокоился и подал аппеляцию в Генштаб ВВС, но ответа оттуда не получил. После этого еще несколько раз писал в разные военные инстанции и даже адмиралу Дёницу, курировавшему все антарктические экспедиции. Результат был тот же – молчание! Затем, спустя несколько месяцев, началась эта травля! Сначала меня объявили злостным нарушителем приказов командования, а потом и вовсе договорились до того, что я будто бы никогда не летал, не прихватив с собой флягу со шнапсом, для храбрости. И самое ужасное, что в это поверили даже те, кто знали меня не один год. Чего уж тут говорить о других!
- В общем, жизнь моя покатилась под горку, как пустая пивная бочка. Жена от меня сбежала. В поисках хоть какой-то работы я перебирался из города в город, перепробовав все мыслимые и немыслимые варианты! Был грузчиком в порту Киля, плотничал в столярных мастерских Любека, и даже умудрился некоторое время поработать учителем музыки в небольшой гимназии в Бремене: в детстве-то я получил неплохое музыкальное образование. Но злой рок словно шел за мной по пятам! Нигде мне не удавалось задержаться на сколько-нибудь продолжительное время. Как только люди узнавали, с кем имеют дело, а чаще всего я сам пробалтывался об этом, от меня шарахались как от чумного…
Шустер остановился, переводя дыхание, и тут взор его замер. Вернер заслушался рассказчика, опершись одной рукой о стол и положив на нее свой массивный подбородок. Левое запястье при этом обнажилось, открывая взору соседа дорогостоящий хронометр во влагозащитном и ударопрочном корпусе армейского исполнения. Несколько секунд за столом царило молчание. Затем, бывший пилот, резко подавшись вперед, ухватил своими узловатыми исхудавшими руками внимательного собеседника за лацканы пиджака и коротким толчком сбил с табурета. Журналист едва удержался, чтобы не упасть навзничь. Глаза алкоголика загорелись огнем ярости. Весь он подобрался, словно готовясь к новому броску. Его громкий шепот теперь больше походил на шипение рассерженной кобры:
- Что вам еще от меня понадобилось, сволочи? Опять допросы? Кто тебя подослал ко мне, ублюдок? Порву на куски!
Брызгая слюной, Шустер стал медленно обходить стол, неумолимо приближаясь к Вернеру. Правая его рука судорожно шарила в кармане брюк. И хотя по комплекции, да и по возрасту, Карл превосходил нападавшего, он все же поспешил ретироваться с места неожиданной стычки. Быстрым шагом «журналист» направился к выходу, коротко осмотревшись по сторонам и сделав предостерегающий жест бармену, попытавшемуся встать у него на пути.
Входная дверь резко захлопнулась, и в немноголюдном зале пивной вновь воцарилась тишина. И только Вольф Шустер продолжал стоять у опрокинутого табурета, бормоча что-то себе под нос. Его продолжало трясти, словно в лихорадке. Но через пару минут на него уже перестали обращать внимание: жизнь в сем питейном заведении потекла своей неспешной чередой. Бармен опасливо подошел к разбуянившемуся клиенту и, приняв новый заказ, поспешил принести выпивку покрепче, тем более что расплатился тот незамедлительно. А через полчаса выпивоха Шустер крепко спал, уронив свою многострадальную головушку прямо на грубо оструганный дубовый стол.