– Естественно, если лежать на больном плече. Переворачивайся, – ворчит он, уже понимая, что выхода нет – ловушка захлопнулась. Он теперь – муха, попавшая в мед – вкусно, сладко, но станет его последним пристанищем.
Боунс смотрит, как возится Павел, быстро колет предплечье, пока тот не открыл глаза, а потом ложится рядом.
– Попробуешь сунуться за Джимом еще раз, и я накачаю тебя слабительным до самого конца миссии, – обещает он, как только лейтенант успокаивается, уткнувшись носом в его шею.
– Попробуешь опять бегать от меня, сам с него не слезешь, – Чехов не остается в долгу, а Леонард вспоминает о друге-ботанике, у которого в оранжерее еще и не такие растения водились – могут и не сожрать, могут заставить от страха штаны на причинном месте порвать.
– Угрозы и шантаж – я доложу на тебя в Адмиралтейство, – Леонард согревается, а Павел и вовсе уже сонно бормочет в ответ.
– А я на тебя – Джиму. Он запрет нас в камере-одиночке… Я попрошу, чтобы в самой маленькой…
Чехов тыкается губами куда-то ему в подбородок, как котенок слепой, а Леонард проклинает тот день, когда познакомился с Джимом. Накрывает себя и навигатора тонким пледом и вспоминает чужие фонари под глазами, что осветили его жизнь и навеки заразили своим невезением. Демонические фары не иначе. В персональном Аду Джима, где черти – кудрявые профессионалы, и знают, как вынимать души из грешников самыми изощренными пытками. И они теперь мучить его будут до самой смерти – Леонард сдается. Но он честно предупреждал, что – старый, ворчливый и вредный, и жизнь не будет сказкой, и они еще успеют не раз возненавидеть друг друга до смерти. Но до нее же еще и полюбиться друг другу успеют, и нервы вытрепать до последнего аксона, и счастливыми побыть – пару раз на парсек. И Леонард пойдет на все это только с одним условием: никаких претензий, никаких укоров и никаких детей. Так что пусть Чехов взрослеет быстрее и подальше прячет за зубами свой, как оказалось, острый язычок. А не то Боунс найдет ему более полезное применение и будет счастлив всю свою недолгую, бурную и веселую жизнь в Аду под названием «Энтерпрайз». Под руководством дорогого любимого дьявола-Кирка. Неплохая перспектива и нулевая вероятность выбраться из этого Ада живыми.
***
Скотти – болтливая задница! Вот Джим расскажет Ухуре, как они с Моном однажды зажигали на Пси-Веге с трехгрудыми ламанками, вот она будет в восторге! Никакого тому больше ромуланского эля – наряд вне очереди и эскорт Джима на планету Беты MG108 с ее спонтанными аммиачно-серными извержениями гейзеров да без противогаза. Слабенько, но подленько. А вот не будет их сдавать, когда хренов Спок и хренов Чехов – и куда только «мальчик-колокольчик» делся, – выходят на охоту за родственными душами. Джиму это надо было? Он – вождь этого гребанного племени, и только ему решать, чего он хочет! Но нет же, гоблин с ним спорит. И каждый вечер ищет. Не иначе, чтобы доказать свою правоту. Да знает Джим! Все и лучше него. Но он уже однажды принял решение и все еще считает его единственно правильным. Зато не считает вулканец – ловит в свой коронный захват, лишает сознания и тащит в каюту, а вот там…
А вот там Джим каждый раз успевает вовремя прийти в себя, и Спока шарахает болью по связи. Да, каждый раз чуть слабее, но все еще очень и очень ощутимо. Вулканец терпит до победного, до первой крови и только потом отпускает Джима. Надо же, джентльмен какой нашелся! Кирк только зубами скрипит от досады – он уже задолбался его предупреждать и не собирается делать из старпома мазохиста – это только гоблинская инициатива! Пайк ржет над легендарным капитаном и обещает прибыть на свадьбу в любую точку галактики, а Джим шлет его оранжевым лесом – были они со Споком уже женаты – быстро развелись и остались друзьями.
– Капитан, вы должны мне партию, – замогильно-спокойный голос выводит его из забытья, и Джим может только ругаться.
– Хренов Спок! Ты опять?!
– Не понимаю, капитан, для чего прибавлять к моему имени нелестные эпитеты? К тому же, одни и те же каждый раз, – зеленокровный гоблин как ни в чем ни бывало расставляет фигуры на доске и вопросительно поднимает бровь.
– Могу разные! Хренов гоблин! – бормочет Джим, выбирается из постели и шлепает босыми ногами к столу с шахматами.
– Это я тоже уже слышал, капитан, – оповещает вулканец. – Еще и мифические существа…
– Да-да, – отмахивается Кирк и берет его на «слабо». – Научишься звать по имени меня, хотя бы вне смен, тогда и я попробую убрать эпитеты.
Спок замирает с пешкой в руке и пару секунд смотрит на Джима не отрываясь. Тот под взглядом легко краснеет, хотя делал это в последний раз еще во втором классе начальной школы, и тяжело сглатывает.
– Я попробую… Джим, – выдавливает через силу Спок, и капитан злорадно усмехается – всегда есть подвох, всегда!
– Смею напомнить, капитан, – ненадолго же его хватило – всего на пару ходов, – курс на Вулкан уже просчитан.
– Мы не идем к Вулкану, мы идем к Розе! – сатанеет Кирк.
– Вы проиграли мне партию и обязаны выполнить мое желание, – вулканец сердито сводит брови к переносице, и Джим вспоминает свой первый день в Академии – стоило, блядь, всего один раз промолчать, и они, возможно, никогда бы не встретились! Джим вообще лингвистику терпеть не может! – Мы идем к Вулкану.
– Ага, знакомить меня с твоими родителями! – рычит Кирк.
– Это сарказм, капитан? Или дело в очередности? Ваша мать, как я помню, сейчас в созвездии Лиры, а это весьма далеко даже от ранее намеченного нами курса. Но мы можем встретиться где-нибудь на середине пути, – Спок делает опасный ход, но Кирка не так-то легко отвлечь.
– Вот она тут точно ни при чем! Зачем это тебе? – сердится Джим уже не так сильно.
– Вы – мой тхайла, капитан, – отвечает коммандер как само собой разумеющееся, как будто еще месяц назад, год или три, не отвергал это всеми фибрами своей зеленой катры. – Это желание – естественно. Точно так же, как желание коитуса с партнером. Кстати, это может быть новой ставкой в нынешней партии.
– Перебьешься! – Джим алеет щеками, как престарелый девственник, и прячется за фигурами.
– Полагаю, сегодня мы бы дошли дальше легкого петтинга, – задумчиво произносит вулканец и отводит взгляд в сторону, засекая время начала партии.
– Полагаю, – передразнивает Джим, – в таком случае нам пришлось бы снова звать Боунса останавливать твое носовое кровотечение. А сегодня Боунс не может – Павел сломал руку. Так что никаких ставок.
– Полагаю, – продолжает треклятый вулканец. – Мы могли бы провести время и по-другому…
– А давай ты уже положишь, Спок, – рычит Джим, прерывая его. – Пешку на клетку! И закроешь рот! У меня, как ты помнишь, выдержки меньше, чем у тебя!
– Но богаче фантазия, – замечает Спок, продолжая доводить своего капитана до белого каления. – И опыт.
– Вот именно! – Кирк уже воет. – Только шахматы! Иначе я взорвусь, а ты истечешь кровью еще до того, как мы прибудем на Вулкан! Что я скажу твоим папе с мамой?
Старпом, наконец, умолкает, задумавшись, а Кирк может хоть немного выдохнуть. Он доведет его до второго инфаркта не иначе! Ведь им все еще больно касаться друг друга – возродившаяся связь стегает их плетью, а Джим и вправду не может представить себе этот необходимый Споку мелдинг. Ну на кой он им, когда хренов гоблин и так уже во всем убедился? Наконец-то признал Джима, а теперь и вовсе не отходит ни на шаг, чем выбешивает до крайности. Кирк уже готов высадить его на первом же попавшемся планетоиде с кислородной атмосферой и забыть, как страшный сон. Потому что только в кошмаре его соулмейтом мог быть хренов, отмороженный по части эмоций вулканец. Из-за которого Джим большую часть жизни себе задницу рвал на звезднофлотский флаг, рисковал своей шкурой, сходил с ума и отрезал руку. И вероятность превращения этого сна в реальность была откровенно нулевая – не иначе как Ад разверзнется где-нибудь в космосе. Но Джим-то уже побывал в Аду и знает, что любая вероятность – случается, а уж нулевая – и подавно.
– Давай просто сыграем, Спок. Ты же знаешь, что выиграешь или нет, а я все равно тебя…
Конец