Вот тогда-то он и понимает, за что его так «любят» другие профессора – кадет Кирк переключает все внимание на себя. Одной белозубой лукавой улыбкой. Женская половина аудитории, в большинстве своем, просто тает, мужская – загадочно переглядывается и тут же предается ностальгии по совместным попойкам. Вернуть это внимание крайне сложно. Вложить что-то в головы кадетов из знаний после такой обезоруживающей атаки и того сложнее. Особенно, когда кадет Кирк начинает выступать с ответами на вопросы у доски – его слушают, как мессию. А еще он помогает понравившимся студентам и студенткам, а непонравившимся, под тем же соусом обаятельнейшей улыбки, подает дезинформацию. Первые – быстро становятся отличниками, последние – заваливают простейшие тесты. И все это получается у кадета Кирка легко и как само собой разумеющееся.
«Гении и злодейство» – смысл этой идиомы Спок понимает очень быстро и с наглядными примерами. Кадет Кирк – монстр на фоне однотипной человеческой массы. Инопланетянин. Спок благоразумно решает держаться подальше. После того единственного «близкого контакта» в кабинете ректора и после того, как заглянул в табель успеваемости возмутительного кадета. «Гений и злодейство» – еще раз повторяет про себя Спок и радуется, что не успел уточнить значение фразы у матери – более понятно не объяснить.
И именно поэтому он отказывается контактировать с Кирком больше необходимого. Хочет выпуститься раньше? Вперед. Спок его точно держать не будет. Это сделают способности самого кадета – в частности, в лингвистике тоже. У вулканца есть и более выдающиеся ученики – та же Нийота Ухура, например – а Джеймсу Тиберию Кирку пора перестать обнадеживать самого себя и их кормить сказками о своем величии.
***
Окружение Кирка растет экспоненциально его запросам. Чем дольше он учится, тем больше у него знакомых. Причем, самой разнообразной «масти» не только в плане происхождения – «на вкус и цвет» все они абсолютно разные. И точно так же неодинаково относятся к Джиму. Кто-то любит, кто-то ненавидит, кто-то проделывает все это вместе, а кому-то на него откровенно плевать – только бы отвалил, оголтелый. С избранными «экземплярами» Джим знакомит Леонарда. Черт его знает, с какой это радости и от какой чести, но все они – отчасти настолько же чудаковаты, как и Кирк. Нет, конечно же, не настолько, но завихрений в мозгу хватает. Боунс на каждом таком знакомстве в открытую сочувствует индивидам и предупреждает, что дальше будет больше. Он-то эту кашу чуть дольше них хавает, так что может делать неутешительные прогнозы.
Среди самых запоминающихся знакомцев Кирка оказываются ботаник, гений-подросток и амбициозная стерва – вот что совершенно, ничуть не удивительно – те три кита, что составляют личность самого Джима. Ботаник-романтик и преданный оруженосец – Хикару Сулу, который оказывается ботаником в прямом смысле слова и тут же обещает подарить Боунсу цветочек. Цветочек, мать твою! От широкой души! А еще он увлекается фехтованием – уж куда бы прозаичнее, но Джим-то ценит все красивое, и наверняка уже имел удовольствие любоваться тренировками Сулу с мечом. Каменный век, прости Господи, и агрессивное растениеводство – чем не тот пресловутый парадокс, подобиями которого набита под завязку голова Кирка? Чем не та же тяга к знаниям, романтика усидчивости и терпеливости исследователя, что и у Джима? Чем не та же преданность, воинственность и честь? Кит, размером с самый последний из созданных крейсеров Флота.
Гений-подросток оказывается русским – гением в прямейшем из смыслов, и ребенком по сути – мальчишке нет и четырнадцати. Вот только когда Леонард слышит его имя, он напрочь забывает о Кирке. Черт возьми, он это нарочно! Мало того, что влез своими гриндерсами в его жизнь, пнул в Академию, так он теперь ему еще и соулмейта найдет?! Джим – Господь Бог, что ли? Или он – посланец от фатума? Или – чертов провидец, и подстроил все это?!
Все это Маккой шипит ему на ухо уже после встречи. В ближайшем же закутке недалеко от кафетерия. Озлобленно и с силой сжимая чужой локоть. Джим сначала удивляется, потом приходит в восторг, а потом хмурится – никакой он не экстрасенс и не фатум – просто совпадение. Радуется он за друга – не придется больше искать черт знает где, а хмурится, когда понимает, что Леонард его восторгов совсем не разделяет.
– Он же чертов ребенок!! – кричит Маккой уже в их комнате в общежитии, а Кирк хватает его за плечи, останавливая от броуновского движения в пространстве спокойным вкрадчивым голосом.
– Боунс, милый мой, любимый неврастеник, успокойся.
– Во-первых, ты – не врач, и не сможешь диагностировать неврастению, даже если увидишь ее воочию, во-вторых, уж я-то ей не страдаю точно и заявляю это именно как доктор, а в-третьих, Джим, ты и правда думаешь, что это выключается по щелчку пальцев?! – рычит Леонард.
– У тебя паника, – беззаботно фыркает Кирк. Как ни в чем ни бывало. И правда, что случилось-то? – Пакет дать?
– В задницу его себе засунь! Паники у меня нет тоже, – продолжает Маккой, а потом вдруг как будто слышит тот «щелчок пальцев» – ощущает теплые руки на своих плечах, замечает голубые глаза, полные довольства и уверенности, видит чужую легкую улыбку, полную искренней радости за друга. Как после такого не выдохнуть? Как после такого не позволить притянуть себя в объятия и на секунду не расслабиться?
– Поздравляю, – шепчет Джим со смешком, а Маккой морщится и отстраняется.
– Как будто есть с чем. Это чертов ребенок…
Он не скрывал от Джима метки – тот ее легко прочитал. Равно, как и выражение лица доктора, красноречиво говорившее, что у него с соулмейтом все сложно – он его не встретил и искать не собирается. Ну что тут скажешь? Для всех это по-разному. И вот сейчас – случай Боунса далеко не единичен – подумаешь, разница в возрасте почти в два раза – у кого-то и в полжизни бывает. Маккоя никто не толкает на преступление и не заставляет даже встречаться. Даже Павел Чехов. Уж куда там Джиму. Тот просто пожимает плечами и предлагает дружеское общение – все остальное, если Леонард захочет, можно устроить после совершеннолетия Павла. Конечно, если они к тому времени живы будут и будут служить на одном корабле – на разных – это вообще депрессивный мрак. Но это у Джима все так легко и просто, а Маккой неделю не может отойти от шока.
Ребенок, которому достался он. Повидавший виды, разведенный склочник, угрюмый неврастеник, уже больше года не видевший свою собственную дочь – ну зачем ему это? Он всегда знал, что судьба – жестокая сука, и не пощадит никого, но вот этому кудрявому, тонкому и звонкому он ее такую точно не хотел. И в его силах этого не допустить – хвала Всевышнему, Джим всегда представляет друга «Боунсом», а сам «Боунс» жмет руки с нейтральным «просто Ленн» – это даст надежду, что мальчишка не узнает до поры до времени. Если, конечно, не применит свои гениальные мозги и не смекнет, что тут к чему. Вот тут Павел с Джимом похожи – детская непосредственность, слепая безоговорочная вера в чудо и, отчасти, наивность. А бонусом к этому идут мягкие, фривольные и до жути активные мозги, которые работают процентов на 150, если не на полторы тысячи. Маккой-то уж точно не будет выяснять конкретную цифру.
После такого ошеломительного знакомства Кирк представляет его темнокожей женщине с шикарными гривой и фигурой – амбициозной стерве, что уперта не менее Джима и до сих пор не повелась на его чары обольстителя, тогда как тот уже перетрахал половину Академии. Нийота Ухура тоже была акулой, как Джим. Садилась на любимого конька собственного достоинства, закусывала поводья и отказывалась слезать с него пока не перескачет все горящие избы. Тьфу ты. Вот это Леонарду в них обоих не нравилось. Но если Джима он мог терпеть – тому по статусу гения многое шло по скидке, то вот Ухуру принял весьма прохладно – уж больно она ему бывшую напоминала этой своей нетерпимостью и категоричностью.
А еще за всем этим Леонард не сразу понимает, что Нийота не нравится Джиму еще по одной причине. Он из их знакомства сделал целое представление – гримасничал и ехидничал, а Боунс и Ухура, обменявшись понимающими взглядами, только синхронно вздохнули – это же Кирк. Вот только знакомились они возле аудитории лингвистов, а по слухам, профессор Спок, кроме Джима, на этом потоке выделял только одного студента. Точнее, студентку. Надо ли говорить, что Джим делиться чужим вниманием не умел и не хотел? Надо ли объяснять, почему «нелюбовь» у них с Ухурой была с первого взгляда и взаимной не только потому, что она не повелась на флирт и отказалась переспать? Естественно, нет – это вообще само собой разумелось. Ходили слухи, что «фаворитизм» Спока к этой женщине зиждется на романтических началах, но Боунс сомневался – это от вулканца-то? Коли так, то Джим ревнует Спока к Ухуре – ну честное слово! Маккой же уточнял, тот ли это вулканец, чье имя написано на руке друга – Кирк не говорил, а значит, посчитал информацию лишней. Боунс не будет на этом заморачиваться. Он будет знакомиться дальше, учиться в чертовой Академии и беречь Джима от неприятностей разного размера и степени поправимости. Прямо сейчас это – все, что в его силах.