— Меня не интересуют ваши расчеты, понимаете, не интересуют! — раздраженно проговорил Басов. — Я еще раз заявляю: Смолину убил я. Чего еще надо?
— Нужна правда, Басов, только правда, — жестко ответил Туйчиев.
— Это и есть правда. Кто станет брать на себя убийство! — зло усмехнулся Костя.
— В данном случае так поступили вы, хотя мне не совсем понятны причины. Вы считаете, что раз сознались, следствию больше ничего не надо. Слишком устарели ваши понятия, Басов.
— Понятия у меня слишком самые современные. Как ни крутите, а раз я признался — все, конец. Вам ведь во что бы то ни стало нужно раскрыть преступление. Вот я и помогаю вам. Короче, я убил — и все тут.
— Ложь это, Басов. Вы не могли убить Валю. Понимаете? Не могли. Потому что любили ее.
Басов отвернулся к окну.
— Вы вот утверждаете, — продолжал Туйчиев, — что убили Смолину с целью ограбления. Тем самым вы пытаетесь объяснить, как ее чемодан попал к вам. Однако в этом объяснении есть существенный изъян.
Басов быстро взглянул на Арслана и снова отвернулся. Туйчиев сделал небольшую паузу.
— Валя была убита в доме отдыха, туда она приехала без чемодана. Значит, лишилась она чемодана, по крайней мере, за сутки до смерти. Я сказал «по крайней мере» потому, что чемодана у нее не стало еще раньше. Думаю, в тот момент, когда она была у вас на квартире.
— Не была она у меня! Не была! — выкрикнул Костя.
— Была, Басов, была, — спокойно ответил Туйчиев. — Ваша квартирная хозяйка ее видела. Если хотите, можете ознакомиться с ее показаниями.
— Не надо, — глухо ответил Басов. — Хорошо, я расскажу...
...В тот день он приехал на вокзал, чтобы проводить Валю, уезжавшую отдыхать. У него не было никакого определенного плана, просто решил перед отъездом откровенно с ней поговорить. Но когда Костя увидел ее у вагона — худенькую, в плаще и косынке, с чемоданом, который она неуклюже держала обеими руками, — он решил, что Валя никуда не поедет.
Валя сразу не поняла, что ей предлагают остаться, потом эта перспектива показалась ей романтичной — похоже на сцену из фильма: мокрый от дождя перрон, красивый и влюбленный Костя, гудки тепловозов на дальних путях... «Подумаешь. Поеду завтра», — подумала Валя и согласилась. Костя взял у нее чемодан. Они вышли на привокзальную площадь, сели в такси и через десять минут подъехали к его дому.
Это был самый счастливый день его жизни. И самый несчастный. Весь вечер они болтали о всяких пустяках, потом Костя жарил котлеты и Валя восторгалась кулинарными способностями хозяина. Несколько раз он порывался начать разговор, но никак не мог решиться. «Размазня, тряпка», — ругал он себя.
Валя осталась у него. Утром, когда она проснулась, Костя стоял у окна и курил. Он обернулся и, увидев, что Валя не спит, подошел к ней.
— Ты чего такой пасмурный? — улыбнулась она и погладила его руку.
— С кем связалась, знаешь? Вор я. Понимаешь, вор! — неожиданно с надрывом выкрикнул Костя. Ему стало легче, а лицо Вали сразу посерело. — Валюша, дорогая, не бойся. Я был им, но сейчас с этим покончено. Завязал. Только люби меня. Мы будем вместе, начнем новую жизнь.
Костя попытался взять ее руку, но Валя в страхе отодвинулась от него и молча начала одеваться. Костя смотрел на нее и думал, что вот сейчас уходит из его жизни самое дорогое, самое главное...
Валя оделась, схватила сумочку и, забыв про чемодан, выбежала из комнаты...
В фотографии, присланной из Хорезма, на которой был изображен некто Дьяков, дети опознали «того самого парня».
На фоне установленных фактов фигура Дьякова начинала приобретать зловещие очертания, хотя возможные мотивы убийства оставались неясными. Ограбление исключалось: сумочка осталась нетронутой. Тогда, может быть, месть? Но откуда мог знать Смолину Дьяков, который жил совсем в другом городе? Валя же никогда в Хорезме не бывала, это подтвердила ее мать.
Причастен ли Дьяков к смерти Смолиной? Этот главный вопрос ждал своего разрешения, и предстоящий допрос должен был приоткрыть завесу над таинственным исчезновением Вали.
Туйчиев и Соснин с нетерпением ждали, когда наконец Дьяков будет доставлен в их распоряжение.
Из обрывков фраз, которые Дьяков уловил, когда его в Хорезме вызывали в милицию, он понял, что интересуются его пребыванием в доме отдыха, и решил ни в чем не признаваться.