— Не могу понять, Азизбеков, как это ваш сотрудник Ковалев знает, что сумки в магазин привез Семен Ильич, а вы этого не знаете.
— Правильно, Семен Ильич звать его, такой маленький, щупленький старичок, — оживился Азизбеков. — И как это у меня из головы вылетело! — сокрушенно развел он руками.
— Напрасно удивляетесь, — усмехнулся следователь. — Это все плоды вашей откровенности.
— Нет, нет. Я действительно запамятовал. Всего раз его видел. Встретился с ним случайно во дворе промтоварной торгово-закупочной базы. Ни фамилии, ни места его работы не знаю. Вроде бы товаровед он по специальности. Подошел ко мне и предлагает партию хозяйственных сумок по заниженной стоимости, всего шестьдесят процентов, только деньги, говорит, сразу на кон. Я сказал ему, что подумаю и ответ сообщу в конце дня. Вот так и купили мы эти сумки, будь они прокляты...
Было ясно, что Азизбеков больше ничего не скажет. Надо искать Семена Ильича, если только эта личность реальная. Одновременно следовало назначить ревизию цеха фабрики № 2, маркировка которой имелась на изъятых в магазине сумках. Но здесь следователь допустил ошибку. Увлекшись поисками товароведа Семена Ильича, он назначил ревизию лишь спустя три недели. Эта запоздалая проверка никаких результатов не дала.
Более успешными были поиски Семена Ильича. Им оказался некий Шнайдер — товаровед одного из торговых предприятий города. По внешнему виду он был похож на человека, описанного Азизбековым и Ковалевым. Но опознать Шнайдера они не смогли. Сам Шнайдер категорически отрицал какие бы то ни было операции по поставке хозяйственных сумок без документов.
Попытки изобличить Азизбекова, Ковалева и Шнайдера с помощью противоречий в их показаниях успеха не принесли. Ничего нового не могли сказать и свидетели.
Следствие зашло в тупик.
— Михаил Макарович, здравствуйте, Туйчиев вас беспокоит. Как там наши дела?
— Здравствуйте, Арслан Курбанович, — Гиндин говорил как всегда, чуть растягивая слова. — Испекли вам пирожок, можете забрать.
В заключении повторной судебно-медицинской экспертизы указывалось: «Смерть наступила от множества колоторезанных повреждений, которые носили прижизненный характер и были нанесены одним ножом. Возраст убитого — 25-28 лет. Давность наступления смерти — в пределах полутора-двух месяцев с момента обнаружения трупа».
— Ну, что нового, уголовный розыск? — спросил Туйчиев у Соснина, вернувшись в свой кабинет от судебных медиков.
— Есть сообщение: на основании данных дактилоскопической формулы убитый по уголовной регистрации не значится. Выяснилось также, что Пономарев Вячеслав Петрович судимости не имел. Пока все.
Арслан протянул Николаю заключение судебно-медицинской экспертизы, а сам стал внимательно читать полученный из Челябинска ответ. Жена Пономарева рассказала сотрудникам челябинской милиции, что уже более двух месяцев не получала денег по исполнительному листу и ничего не знает о том, где находится ее бывший муж. В сообщении указывался и адрес матери Пономарева, которая проживает в Брянской области. По этому адресу сразу же направили запрос.
Обедали в маленьком уютном кафе, расположенном в двух кварталах от прокуратуры. Арслан молча водил вилкой по тарелке с бифштексом, Николай катал хлебный шарик, бросая рассеянные взгляды по сторонам. Угнетало отсутствие ясного плана дальнейшего расследования.
Да и как проверить правдивость показаний Северцева?..
В кабинет вернулись молча. Сразу же вошла Таня — она принесла только что полученное заключение экспертизы, восстановившей лицо убитого по методу профессора Герасимова. Результаты ее были ошеломляющие: удлиненный овал лица и широко поставленные глаза молодого мужчины не имели даже отдаленного сходства с фотоснимком Пономарева.
— Вот так сюрприз... — только и смог сказать Арслан.
Телеграмма из Брянска: «Пономарева Анна Митрофановна получила 16 июня письмо сына Пономарева Вячеслава Петровича тчк Обратный адрес Челябинск Параллельная 19 тчк Письмо выслали ваш адрес тчк»
Вопрос. Объясните, гражданка Пономарева, почему вы при первом допросе сказали, что не знаете, где находится ваш бывший муж?
Ответ. Мой бывший муж приехал в Челябинск в конце апреля месяца и стал меня уговаривать снова жить вместе. Я, говорит, одумался, решил вернуться к тебе, надоела бродячая жизнь. Я сначала не хотела, потом согласилась — ведь дети, двое их у меня. Хоть какой, а все же отец им. Обрадовались они очень, особенно младшая. Побыл несколько дней дома, потом собрался и уехал со строительной бригадой в колхоз, чтобы заработать, в городе пока устраиваться не хотел. Перед отъездом сказал: если кто будет спрашивать обо мне, скажи — ничего не знаешь, где я и что со мной, потом объясню, зачем это нужно. Когда я первый раз получила повестку, испугалась — наверное, Слава что-то натворил. Только стала склеиваться семья — и снова все прахом. Вот я и солгала... Но мужа и в самом деле тогда не было в городе — работал в колхозе.