Как видно, девушка стояла за дверью. Не замеченная никем, она скользнула в комнату и, быстро подойдя к отцу, мягко по— ложила ладони ему на плечи. Но взгляд ее взволнованных глаз был устремлен прямо на меня.
ГОРЬКИЙ ПЛОД
И было еще одно воспоминание. На первый взгляд, оно не относилось к делу, однако, как потом выяснилось, имело ог— ромнее значение. Это случилось на следующий вечер. За окном, укутывая землю белым покрывалом, мягко падали хлопья раннего декабрьского снега, а в квартире де Нанта из-за плохого обогрева было прохладно и вовсю гуляли сквозняки.
Я заметил, как, встречая меня в дверях и позже, когда, обняв плечи дочери, старик провожал ее из комнаты, Ивонна несколько раз зябко поежилась. Когда де Нант вернулся, в его глазах читалась явная тревога.
— Она родом из Нового Орлеана, — тихо сказал он. — Здеш— ний арктический климат погубит ее. Мы срочно должны найти какой-то выход.
Воспоминание было очень грустное. Я, Ивонна и еще некто рядом стояли у открытой могилы. Земля под ногами была мерз— лая и слегка припорошена снегом. За нами тянулись бесконеч— ные ряды крестов и памятных надгробий. Но в этом уголке кладбище, голое, неухоженное, с неосвященой землей, не про— буждало никаких возвышенных мыслей. Священник уныло бубнил: »…и ведает о сем один Господь».
Пытаясь хоть как-то успокоить Ивонну, я взял ее за руку. Она подняла на меня свои темные, полные печали глаза и про— шептала:
— Это случилось вчера, Джек. Еще вчера он говорил мне: «Следующую зиму, дочка, ты проведешь в Новом Орлеане». О Господи! Еще только вчера!
Я попытался ободряюще улыбнуться, но улыбка получилась вымученная, жалкая. Все, что я мог — это не отрываясь смот— реть на ее милое, несчастное лицо. По правой щеке медленно скатилась серебристая слезинка, на какое-то мгновение задер— жалась, но тут же на нее накатилась другая, и, оторвавшись от щеки, капелька упала на грудь под черным траурным плать— ем.
Вот и все. Но не мог же я рассказать об увиденном де Нан— ту! Я попробовал было увернуться, он настаивал.
— Поверьте, не было ничего интересного, — убеждал я его, но бесполезно. В конце концов я сдался и все рассказал.
В течение минуты он не произнес ни слова.
— Джек, — наконец вымолвил он. — А знаешь, когда я сказал ей про Новый Орлеан? Этим утром, Джек, когда выпал снег… этим утром.
Я не находил себе места. Внезапно идея профессора о воз— можности воспоминаний из будущего показалась мне диким бре— дом, фантазией умалишенного. Во всех моих воспоминаниях не нашлось бы и тени серьезного доказательства, ни малейшего намека на пророчество!
Я так ничего и не ответил, а просто смотрел, сидя в крес— ле, как старик де Нант, надломленный, ссутулившийся, выходит из комнаты. А через два часа, пока мы тихо беседовали в гос— тиной, профессор, написав прощальное письмо, выстрелил себе в сердце.
Ивонна и я были единственными, кто на следующий день про— водил старика со странным именем Восходящее Ничто в его пос— ледний путь до могилы самоубийцы. Я стоял рядом с ней и, как мог, пытался утешить. Вдруг она заговорила, и ее голос вывел меня из грустной задумчивости:
— Это случилось вчера, Джек. Еще вчера он говорил мне: «Следующую зиму, дочка, ты проведешь в Новом Орлеане». О Господи! Еще только вчера!
Я увидел, как по ее правой щеке медленно скатилась сереб— ристая слезинка, на какое-то мгновение задержалась, но тут же на нее накатилась другая, и, оторвавшись от щеки, капель— ка упала на грудь под черным траурным платьем.
Однако настоящий удар ждал меня позже — вечером того же дня. Я чувствовал себя со всех сторон виноватым: проявив слабость, я позволил де Нанту увлечься своей сумасшедшей идеей, что косвенно послужило.причиной его смерти.
Словно читая мои мысли, Ивонна вдруг сказала:
— Не мучай себя, Джек. Он угасал. Рассудок оставлял его. Я слышала всю ту тарабарщину, что он нашептывал тебе в уши.
— Как? Что ты такое говоришь?
— Конечно. Его нельзя было оставлять одного, поэтому я стояла за дверями и все слышала. Я слышала, как он бормотал что-то совершенно невероятное: какие-то лица в красном тума— не, упоминал о холодной серой пустыне, говорил о Термополи— се. Ты сидел с закрытыми глазами, а он, склонившись над то— бой, шептал и шептал, не останавливаясь ни на минуту.
Какая жестокая насмешка! Оказывается, сумасшедший старик сам подсовывал мне эти воспоминания! Пока я спал, он подроб— но рассказывал мне все, что я видел во сне!
Позже мы нашли его письмо, которое меня глубоко тронуло. Оказывается, старик застраховал себя на небольшую сумму. Всего неделю назад он изъял один из страховых полисов, чтобы выплатить по остальным очередной взнос. А в письме… в письме он сообщал, что оставляет мне половину всей страховой суммы! Указания были следующие:
«Джек Андерс, ты возьмешь свою половину денег и половину Ивонны и сделаешь все согласно плану, известному нам обоим. Такова моя воля».
Старый маньяк Де Нант нашел-таки способ раздобыть деньги, но… не мог же я просадить последний доллар Ивонны ради прихоти расстроенного ума!
— Что будем делать? — спросил я ее. — Разумеется, все эти деньги твои. Я к ним даже не притронусь.
— Мои? — отозвалась она. — Нет, нет. Мы должны сделать так, как он написал. Неужели ты думаешь, что я не исполню его последнюю просьбу?
Ну, в общем, мы так и поступили. Я взял те жалкие нес— колько тысяч долларов и поместил их в акции как раз во время декабрьского спада. Вы, конечно, помните, как дальше разво— рачивались события. Как стремительно взлетели весной цены, словно стремясь достигнуть уровня 1929 года, тогда как на самом деле депрессия лишь устроила короткую передышку, соби— раясь разразиться затем с новой силой.
Я чувствовал себя в этой стихии, как рыба в воде. Я играл на повышение, покупал и продавал, а когда настало двадцать седьмое апреля, разом продал все акции, выручив за них сум— му, в пятьдесят раз превышающую начальный капитал, после че— го со спокойным сердцем наблюдал наступление очередного спа— да.
Вы скажете — совпадение? Очень может быть. В конце кон— цов, большую часть времени Аврор де Нант находился в здравом уме. О весеннем подъеме деловой активности предупреждали многие экономисты. Возможно, он тоже его предвидел. Возмож— но, он затеял все это с одной целью: вовлечь нас в биржевую игру, заставить пойти на риск, на что мы не решились бы при иных обстоятельствах. И поняв, что его планы могут рухнуть из-за отсутствия денег, он избрал единственно возможный спо— соб их достать.
Все возможно. Таково, на мой взгляд, рациональное объяс— нение данного феномена, и все-таки… меня постоянно пресле— дует картина разрушенного Термополиса. Я снова и снова вижу холодную серую пустыню и летающие в воздухе комочки плесени. Я часто размышляю о последствиях непреложного закона вероят— ности и о призрачном Джеке Андерсе, живущем по ту сторону Вечности.
Ведь кто его знает, а вдруг сейчас, в эту самую минуту, где-нибудь в прошлом или в будущем, в той или иной форме мой двойник существует? Иначе как объяснить то последнее виде— ние? Как объяснить сказанное Ивонной у могилы отца? Даже ес— ли предположить невозможное — что де Нант знал, какие именно слова произнесет Ивонна над его прахом, но как объяснить те слезинки — те самые, что скатились одна за другой по бледной щеке, слились воедино и упали на черное платье?
Вот вопрос…