– Я равнодушен к цветам.
– Вы просто не видели, – улыбнулась Кейн. – Смотрите.
Использовать архетип в ее состоянии было неразумно, и все же она нашла взглядом красное яблоко и потянулась к спириту под поверхностью мира. Мираж плеснул наружу, привычно затопил пространство, и достаточно было всего лишь зачерпнуть, чтобы вытянуть желаемый образ.
Первым она создала запах, он был морозный, очень нежный и почти неразличимый, с едва уловимой нотой соли. Кейн выхватила его из воспоминания: ей тогда было восемь. Весна наступила рано, розы распустились, а потом снова вернулись холода. Кейн пришла на эту площадку, и розы облетали. Лепестки ложились на землю медленно, торжественно и очень тихо. Она так плакала тогда, думала, что цветы умирают. Хотя на самом деле этот сорт оказался по-настоящему живучим.
Атрес нахмурился, обернулся на пустой сад, и Кейн плеснула миражом на дорожки, на колючие, почти черные от влаги кусты. Цветы распускались – нежные, почти светящиеся бутоны. На самом деле эти розы никогда такими не были, они только казались такими в детстве, когда все было больше и ярче.
– Достаточно, – сказал Атрес, и в тишине его голос был четким и безусловным, как выстрел.
Кейн убрала мираж, и он растворился в воздухе, превратившись в обычное воспоминание. Немедленно накатила слабость, и огромного труда стоило не упасть.
– Видите? – спросила она, заставляя себя улыбаться. – По-настоящему чудесно.
Атрес смотрел на нее мрачно и совсем не походил на человека, которому понравилось:
– Я не думал, что вы настолько…
– Романтична? – подсказала ему Кейн, чувствуя, как начинается озноб. Ей действительно не стоило использовать спирит в таком состоянии.
– Глупы, – холодно поправил он, как будто ее глупость оскорбляла его лично.
Это было забавно, и она действительно могла бы засмеяться, если бы ее чуть меньше трясло от холода:
– Алан, я солгала инспектору и согласилась помочь схематику. Я или полная дура, или безумна. Вы знали об этом с самого начала.
Атрес снял китель, накинул ей на плечи, и сразу стало теплее:
– Помолчите. Вы уже достаточно наговорили.
Китель казался тяжелым, плотная ткань еще хранила тепло тела, пахла горьковатой туалетной водой и едва заметно человеческой кожей. Это почему-то смущало, и вместе с тем собственное смущение казалось Кейн почти смешным.
– Теперь замерзнете вы, – сказала она.
– Со мной все будет в порядке, – сухо отозвался он, хотя его белая рубашка, наверное, совершенно не спасала ни от холода, ни от сырости.
– Извините, Атрес. Глупо получилось, – последствия использования спирита стирались быстро, понемногу отступал холод. Впрочем, Мираж все-таки был родственным для Кейн архетипом, он почти не требовал от нее усилий для использования.
– Хорошо, что вы это понимаете. И можете называть меня по имени. Вы и без того постоянно сбиваетесь, звучит совершенно нелепо.
– Вас это раздражает.
– Естественно.
Она снова повернулась к краю площадки, туда, где в белизне угадывались текучие силуэты Грандвейв. Кейн не хотелось видеть глаза Атреса в тот момент. Все-таки у него был очень равнодушный взгляд.
– Вам действительно не понравился сад. Жаль. Мне хотелось, чтобы вы увидели «Трель» красивой. Знаете, это место стоит того, чтобы его полюбить.
– Я равнодушен к миражам, – голос у него был спокойный, совершенно невозмутимый.
– И к цветам. Да, я поняла, – Кейн наконец согрелась и сняла китель, протянула Атресу. – Спасибо.
Он проигнорировал:
– Что вы будете делать, если Линнел Райт не очнется через неделю?
– Подожду еще неделю, – без кителя снова стало холодно, и Кейн плотнее укуталась в шаль. Это не помогло. – У меня не так много вариантов.
– Платформа нуждается в ремонте, чем скорее, тем лучше. Если мы опустимся еще немного ниже, окажемся в Грандвейв.
– И ваше время тоже не бесконечно, – добавила она, хотя и не знала, как далеко зашел процесс. Некоторые схематики мутировали в последнюю стадию годы, некоторым хватало недели. Говоря откровенно, Кейн и не хотелось знать, как много времени у Атреса, потому что пока она все равно ничего не могла сделать.
Она вдруг представила, что они все ждут и ждут, пока проснется Линнел, а Атрес медленно сливается с медиатором, чтобы в конечном итоге превратиться в схему вроде валькирии. В призрака самого себя. Мысль была жуткая и одновременно с тем совершенно нереальная.
Атрес казался очень жестким и слишком настоящим, чтобы представлять его в качестве схемы.
Кейн поежилась.
– Я свяжусь с главным офисом «Скайлинг», они пришлют несколько грузовых дирижаблей, чтобы помочь «Трели» набрать высоту, – неожиданно сказал он. – Я также дам деньги на первичный ремонт. Простейший, разумеется, только чтобы платформа могла уверенно держаться в воздухе. Линнел Райт без сознания и не может принимать никаких решений, но у нее есть управляющий. Его подписи на договоре будет достаточно.