Кейн обернулась.
Женская фигура – полупрозрачный силуэт, словно туманом укутанный образами Миража – стояла в дверях.
– Что вы так смотрите? – Эрика говорила, и постепенно ее голос становился нормальнее, был все ближе к тому, как она говорила в Университете. – Не ожидали?
Образы текли вокруг – странные, полуразличимые тени – вереница птиц, волна, тени деревьев извивались, сливаясь один с другим, словно стремились прочь от Эрики. В просветах все больше угадывалось настоящее – фрагмент платья, рука, затянутая в кружевную перчатку. Должно быть, Эрика пришла сразу с представления. Или же она теперь всегда одевалась так.
– Помните, на занятиях вы говорили нам, что невозможно жить в Мираже, – спирит стекал с нее, собирался клубами у ног, вился кольцами вокруг головы. – Вы были неправы. Знаете, я теперь даже сплю с точкой смещения под подушкой.
Спирит вокруг лежал слоями, и Кейн не понимала, как могла не почувствовать его раньше. Под одним образом скрывался другой. Звуки и запахи, картинки и даже фантомные ощущения – холод, тепло, прикосновение чешуи.
– Здорово, правда, мастресса Анна? Я теперь настоящая королева иллюзий. Зрители в восторге.
– Спасибо, что согласилась встретиться с нами, – сказала Кейн, потому что больше ей нечего было на это ответить.
Эрика выглядела младше, чем в Университете, и она была прекрасна. Ее кожа светилась, золотистые волосы, собранные в два длинных хвоста, сияли. Она вся казалась изумительной, нереальной картиной, укутанной клубами Миража. Она и была картиной – от причудливого черно-красного корсажа до пышной юбки, от маленькой, почти игрушечной шляпки на голове до изящной вуали. Она была образом внутри образа. Настоящая Эрика – изуродованная девочка, которую Кейн видела на больничной койке – пряталась где-то внутри, и почему-то у Кейн это вызывало чувство острого сожаления.
– Не стоит, мастресса Анна. Конечно, я согласилась встретиться с вами. Вам что-то нужно, иначе бы вы не пришли. Вам что-то очень нужно, настолько, что вы готовы просить, может быть, даже умолять. Знаете, сколько я мечтала, что вы придете меня умолять?
На секунду, всего на мгновение под ее совершенным лицом проступило настоящее – фрагмент ожога, как набежавшая на лицо тень.
– Я, мастресса Анна, ждала, что вы придете. Я почему-то верила, что это рано или поздно случится. И вот вы здесь, даже не одна. Кого вы привели с собой?
– Алан Атрес, – представился он, прежде чем Кейн успела ответить. – Мне нужны координаты точки расщепления.
На секунду в образах, окружавших Эрику, мелькнуло лицо. Кейн показалось, что она узнала Вольфгана Хаузера. Оно появилось и пропало, а Эрика рассмеялась:
– Да. Я могла ожидать чего угодно, но только не этого. А ведь я заранее решила вам отказать. Правда, тогда я еще не знала, о чем вы попросите.
– Именно поэтому я привела Алана. Координаты нужны ему. Он схематик.
На миг, так быстро, что Кейн едва успела это увидеть, Эрика потеряла контроль над Миражом – тени брызнули от нее в стороны, пятнами легли на стены, словно пытаясь их сожрать, а потом вернулись в привычный, клубящийся поток.
– Да, – задумчиво, словно самой себе, сказала Эрика. – Я могла ожидать от вас чего угодно. Но не этого.
– Вы не откажете нам, – убежденно ответила ей Кейн. – Вы могли бы отказать мне, но не Алану.
Жестоко было использовать Эрику так, но Кейн уже давно не питала иллюзий – между ними уже ничего нельзя было исправить.
– Я вас ненавижу, мастресса Анна, – равнодушно, почти буднично сказала ей Эрика. – Вы знаете, и потому не боитесь, что я возненавижу вас сильнее. Алан, верно? – она повернулась к Атресу, и образы потекли к нему волной, полупрозрачными руками из тени, крыльями черных бабочек.
– Предпочту по фамилии, – ответил он, и Кейн в который раз удивилась тому, как легко ему удавалось сохранять спокойствие.
– А вы смелый человек, – Эрика рассмеялась снова, и в ее голос вплелся перезвон колокольчика и грохот падающих книг. – Папа тоже был смелым, пока не понял, что его ждет.
– Мне просто не свойственно впадать в панику, – Атрес ответил, словно не было вокруг ни беснующегося потока Миража, ни полупрозрачных рук, что извивались совсем рядом с его лицом.
– Даже если того требуют обстоятельства? – кривая улыбка расколола лицо Эрики пополам, превратила в уродливую маску – страшную и пронзительно настоящую.
– Не бывает таких обстоятельств, – сказал Атрес с той безусловной уверенностью, которая всегда так подкупала в нем Кейн. Для него не существовало оттенков и полутонов, он не сомневался и не переживал. Он просто действовал, если мог действовать, или искал способ действовать, если не мог.