Для них с Эрикой он был как скальпель – как острый и совершенный в своей простоте инструмент, равнодушный и к их проблемам, и к миражам.
– Наверное, вам очень легко жить, я вам почти завидую, – призналась Эрика. – Значит, хотите, чтобы я дала вам координаты?
– Да.
– А если не дам, вы, мастресса Кейн, все равно сможете их достать. Вот только успеете ли вы вовремя, – она говорила, а образы вокруг нее затухали, растворялись в воздухе, и в конце-концов осталась только изуродованная девушка с двумя детскими хвостиками. Кружевные перчатки, маленькая шляпка, ожог на щеке.
Кейн иногда думала, что стало с Эрикой после того неудачного испытания, и теперь чувствовала только грусть, что все сложилось именно так.
– Этот человек, наверное, вам очень дорог, мастресса Анна. Настолько, что вы даже пришли ко мне, – настоящий голос Эрики звучал тихо и невыразительно. – Я помню, как сама приходила к вам. Папа был мне очень дорог. Вам очень нужны эти координаты.
«Мне жаль, что так получилось с твоим отцом», – хотела бы сказать ей Кейн, но от этого никому не стало бы легче.
– Да, мне очень нужны эти координаты.
– Тогда умоляйте, – Эрика предложила это походя, совершенно будничным тоном, как будто просто называла цену. – Валяйтесь у меня в ногах, вытирайте волосами пол и умоляйте. Так делают люди, когда им отчаянно что-то нужно. Я так делала, помните?
Да, Кейн помнила.
Она встала с кресла, опустилась на колени на пол, опустила голову вниз, чтобы скрыть лицо. Это оказалось неожиданно несложно, да и почему должно было быть иначе? Для нее все было не так, как для Эрики. Не было за этим ни искренности, ни мольбы.
Просто имитация.
Тогда давно Эрика умоляла, потому что действительно любила своего отца. Кейн делала это, чтобы получить желаемое.
Когда она была маленькой, гувернантка в наказание иногда ставила ее на коленях в угол. Рассыпала там крупные бусины, чтобы стоять было больно – обычное наказание для девочек из высшего круга – и оставляла так на полчаса. Кейн никогда не спорила, не пыталась избежать наказания и никогда не отступалась от того, что задумала.
С тех пор ничего не изменилось.
– Я умоляю, дайте нам координаты точки расщепления. От этого зависит жизнь дорогого мне человека, – собственные слова казались ей ненастоящими, цитатой из книги. Наверное, по-настоящему отчаявшиеся люди умоляли иначе.
– Не верю, – сказала ей Эрика. – Я смотрю на вас, мастресса Анна, и не верю. Я бы вытерла о вас ноги, но мне даже этого не хочется. Я…
– Хватит, – голос Атреса, спокойный и равнодушный, прозвучал неожиданно четко, будто выстрел. – Поднимайтесь, Кейн. Этот фарс пора заканчивать.
Кейн осталась на месте:
– От этого может зависеть ваша жизнь, Алан. И мне… – не трудно. Ей действительно было не трудно.
– В конечном счете, это бессмысленно, – ответил он и положил ей руку на плечо. Его пальцы сжались до боли, будто стальные. Атрес не спрашивал, хочет Кейн подняться или даже собирается ли это делать. При необходимости он заставил бы ее встать сам. – Вы, – обратился он к Эрике, – или согласитесь дать координаты. Или нет. В любом случае, ваш отец не оживет.
Эрика смотрела на него, ничего не говоря, и казалась застывшей:
– А вы не боитесь делать другим больно, – сказала она наконец. – Я не дам вам координаты. Я просто не смогу жить с собой, если соглашусь так просто. Даже если вы схематик. Даже если вы обречены, как папа. А если и соглашусь, буду ненавидеть вас за то, что вас спасли, а его нет.
Кейн поднялась. Вставать оказалось тяжелее, чем опускаться.
– Думаешь, Вольфган Хаузер хотел бы для тебя этого?
– Разумеется, нет. Но он мертв, кого это теперь волнует? Я не дам вам координаты, – повторила она, словно для себя, и мираж снова укрыл ее будто волной: клубящимися образами, совершенной картинкой красивой Эрики. – Я не дам вам координаты, но могу отправиться с вами.
Тени извивались у них под ногами, свивались кольцами, как змеи, и распускались цветами, словно красота и уродство в Эрике боролись друг с другом.
– Мне плевать на вас, мастресса Анна. И на этого вашего дорогого человека тоже плевать, – добавила Эрика, и ее совершенное лицо странно скривилось, будто она вот-вот могла расплакаться. – Мне только нужно самой увидеть, что точка расщепления сработает. Что есть способ спасти схематика, и что он всегда был. Ради этого, да, ради этого, я отведу вас к узлу Земли.
Глава 3
Церковь Солнца располагалась в западной части Цитадели почти у самого обрыва, в неблагополучных окраинных районах. Крохотные хлипкие домики громоздились там один над другим, неуловимо напоминая строительные леса, стремились занять каждый сантиметр пространства. Бедные и живучие, как крысы, их обитатели были им под стать – грязные оборванцы с запавшими голодными глазами и обязательным ножом за пазухой. Те, что побогаче, могли позволить себе прорубить жилище в скалах, по которым Цитадель расползалась как зараза; остальные ютились где придется.