– Вы выглядите нелепо, когда пытаетесь учить меня жизни.
– Правда? – сигарета, наконец, закончилась, и Кейн бросила окурок в урну. – Извините, профессиональное. В конце концов, я действительно скучная преподавательница из Университета. А Эрике… Эрике это нужно, несмотря на опасность.
– Это вы скажете себе, если она не вернется? – равнодушно поинтересовался он.
– Не знаю, – пожала плечами Кейн. – Наверное, да. Я скажу, что ей это было нужно. И нам тоже. Эрика была права, мы не можем знать, сколько у вас времени. Я не хочу тратить его на поиски координат.
Атрес достал небольшой сигнальный медиатор, посветил в небо, чтобы вызвать небесный экипаж, и только после того ответил:
– Если она действительно приведет нас к правильным координатам.
– Эрика не сможет вернуться из Грандвейв без нас. И я не верю, что она готова покончить с собой.
– С собой – нет. С вами – возможно.
– Атрес, вы бы видели дверь в мою квартиру. Поверьте, если бы Эрика хотела от меня избавиться, есть и более простые способы.
– Люди не всегда руководствуются логикой.
Он был прав, разумеется, Кейн нечего было возразить ему в ответ, и все же она действительно не верила, что Эрика хотела бы ее убить.
Унизить – да, сделать больно – скорее всего, но не убить.
Наверное, просто убить для Эрики было бы слишком просто.
От этой мысли Кейн становилось не по себе.
– Что бы вы сделали на ее месте? – спросила она. – Если бы оказались в той же ситуации, что и Эрика.
– Если бы вы отказались спасать моего отца? – равнодушно спросил он, словно вопрос совсем не казался ему странным.
– Не можете представить? Вы ненавидели бы меня? Винили бы?
– Маловероятно.
Атрес выглядел абсолютно бесстрастно, и казалось абсурдным думать, что он вообще способен был на ненависть.
– Я иногда завидую вам, – призналась Кейн. – Смотрю на вас и думаю, что вы выше этого – страха, ненависти, вины, боли. Я бы так хотела.
– Я не имею привычки давать волю чувствам, – абсолютно спокойно ответил он. – Вам такое не подходит.
Пожалуй, он был прав. Кейн действительно хотела бы уметь жить как он – не сомневаясь и не рассуждая, не виня себя ни в чем. Но она не согласилась бы поменяться с ним местами.
– Поверьте, это не мешает мне завидовать.
Рядом с ними, наконец, опустилось воздушное каноэ, и Атрес первым поднялся наверх, подал ей руку. Кейн придержала юбку, чтобы не зацепиться за борт.
– Если вы хотите, мы можем поехать ко мне, обсудить, что потребуется сделать до отлета, – предложила Кейн, и это было странно – звать мужчину к себе ночью, и одновременно с тем знать, что Атрес поймет ее предложение правильно. Не увидит в нем двойного дна.
– Это может сказаться на вашей репутации, – равнодушно заметил он, не отказываясь и не давая согласия.
– Да, – согласилась она. – И на вашей. Но мне, если быть откровенной, все равно.
Атрес чуть склонил голову набок, рассматривая Кейн, словно она его заинтересовала.
– Не удивляйтесь, – улыбнулась Кейн. – Репутация для мастрессы не очень важна.
– Не буду. Назовите адрес.
Кейн жила в старом районе города, неподалеку от Университета. Ее квартира – вечно захламленная крохотная студия на чердаке старого здания – плохо подходила для гостей, но там они с Атресом могли поговорить, не боясь, что их услышат.
Путь до ее дома занял около получаса. Кейн обдумывала предстоящее путешествие и ловила себя на странной внутренней нестыковке. Она знала, что может не вернуться, и в то же время это ничего не значило. Ей не хотелось ничего завершать перед отлетом, не хотелось ни с кем прощаться.
– Вы написали прощальные письма? – спросила она у Атреса, и только задав вопрос, поняла, насколько бестактным он оказался.
– Нет, – спокойно ответил он. – Собирался. Не придумал, что хочу сказать.
– Я тоже собиралась, – призналась Кейн. – И все же почему-то так и не села. У меня множество незавершенных дел, которые я могла бы успеть закончить, и я все их проигнорировала. Интересно, Вольфган Хаузер сожалел о том, чего не успел, – она представила, как это должно было звучать для него, и добавила. – Извините, что меня потянуло на размышления о смерти. Вы, наверное, не ожидали от меня подобного.
– Вы женщина. От женщин я привык ожидать чего угодно.
Атрес, вопреки тому, что он никогда не шутил, почему-то всегда мог заставить Кейн рассмеяться:
– Это очень в вашем стиле. Знаете, мне с вами хорошо, Алан. Напомните, я уже говорила об этом?
– Вы часто меня раздражаете. Я об этом уже говорил.
С ним было легко. Он не заставлял сердце Кейн биться быстрее, чувствовать неловкость и иррациональное счастье. Он просто нравился Кейн, как человек, перед которым ничего не нужно было изображать или искать двойное дно в поступках.