— Вы извините меня, Аркадий Алексеевич, — не глядя на Благова, Денис осторожно скомкал лист бумаги, а ручку так же осторожненько подвинул к краю стола, — вы извините меня, но только мне это уже никак не подходит.
Я смотрел на Дениса и видел перед собой совсем незнакомого мне человека. От его простодушия не осталось и следа. А я — то считал, что теперь знаю его как облупленного…
Турчак-тугодум…
Турчак-водопроводчик…
Передо мной сидел человек, вторгшийся в неведомую мне область науки. Он сумел предсказать то, что смог увидеть только профессор Благов. Но у профессора за спиной была целая жизнь, отданная науке. А у Турчака?
И я невольно позавидовал Денису — почему природа именно его, а не меня, сделала своим избранником? Я бы сейчас не отказался от предложения Благова — ведь тот распахивал перед Денисом путь в большую науку.
— Может, я тебя чем обидел, Турчак? — отрезвил меня голос Благова. — Ну?
— Да нет, что вы, Аркадий Алексеевич! — Денис шумно, по-бычьи, выдохнул и виновато поглядел на Благова. — Вовсе вы меня не обидели, чего говорить. Просто мне нечего делать у вас на кафедре.
— А куда ты вообще хочешь, чудо гороховое? — взорвался профессор, и я испуганно оглянулся на открытые двери в коридор — чего доброго все общежитие проснется. — Нет, вы только полюбуйтесь на этого субчика, как он выпендривается. Вон Ковин, твой дружок, не тебе чета, но я из него душу вытрясу, прежде чем возьму простым лаборантом. А ты основы ультразвука умудрился дважды завалить. Цифры читает, какая невидаль!
— Вы не даете мне сказать, — насупился Денис. — Я к вам потому не хочу, что вообще ухожу из института. Проректор мне уж и заявление подписал, обрадовался даже, что одним хвостистом будет меньше.
— Как уходишь? — ахнул я. — Шутишь, Денис?
— Чего говорить, Вадька… — Денис заерзал на стуле, — такое дело, понимаешь, получается: вроде с обрыва в реку прыгнул, в такую, что вроде Ниагары. Поджилки трясутся. А решил сразу, чтобы не дать себе опомниться, на попятную пойти. Ну, ты-то меня знаешь, Вадька. Меня отговорить, что в лужу плюнуть. Вон Аркадий Алексеевич теперь, словно обухом по башке. Это меня-то на кафедру, сейчас. Тут же с ума сойти можно…
— Куда же ты уходишь?
— Да вот с Североуральским политехническим списался. На водоснабжение прошусь. Вроде не возражают.
— Куда-а-а?!
Я даже подскочил на стуле.
— А, чего говорить…
— Да ведь ты же… Нет, вы только подумайте, Аркадий Алексеевич, — закричал я и замахал руками, — он же… этот Турчак специально в наш институт поступил, чтобы не работать сантехником. Он же там, дома, свою возню с трубами ненавидел. Не чаял, как сбежать от них. И вот теперь снова к трубам?
— Чего говорить, сбежал… — виновато вздохнул Денис. Думал, сбежал — и точка. А они, проклятые, стали мне по ночам сниться. Вот и сегодня, пока ты не разбудил, я все муфты подвертывал. Я подвертываю, а вода все дорогу находит. Я подвертываю, а она течет, чертова мельница. И потом дома-то, на трубах, дед, отец, сестренки, друзей сколько. Знаешь, как они вкалывают? Будь здоров. И получается — никуда мне от этих труб не деться.
— Ну-с, а как же тогда с ионной проводимостью? — кривя губы в усмешке и неторопливо надевая плащ, подковырнул профессор Дениса. — Для чего же мы фразу подчеркивали?
— Так в том-то и все дело! — Турчак поднялся на ноги. — У меня же теперь своя идея появилась, цель какая-никакая.
— Да? Любопытно, какая, если не секрет?
— Попробую избавить человечество от труб.
Благов так и застыл с наполовину застегнутым плащом.
— От каких еще труб? Чего ты мелешь, Турчак?
— Да вот же, чего говорить, на которых я работал. Ну, по которым вода течет. От водопроводных то есть. Вы представляете, сколько их на земле? А сколько их каждый год из строя выходит? Сотни тысяч тонн металла, сотни тысяч магистральных километров. Их ржа поедает, всякой пакостью забивает. На одной только замене миллионы людей работают.
— Постой! — властным жестом Благов прервал словоизлияние Дениса. — Постой, Турчак, не тараторь. Ты, что же, собираешься избавить человечество от водопроводов?
— Не-е-е, что вы! Не от водопроводов, а от труб.
— Позволь, но без труб… А как же вода потечет?
— По проводам, — я впервые видел Дениса жестикулирующим. — По проводам с ионной проводимостью, — уточнил он.
Профессор обессиленно опустился на стул, на его землистом лице выступила испарина. Мы с Денисом подскочили к нему, но он властно остановил нас ладонью.
— Ничего, со мной это бывает. Сейчас отпустит… Так я слушаю тебя, Турчак, — подавив приступ боли, Благов осторожно выпрямился, голос его окреп. — Говори же, говори. Ну?
— Так поток ионов же…
— Не мямли, Турчак!
— Когда я работал с лентами и увидел воду, я и подумал: поток ионов — это поток самого вещества. Как вы тогда на лекции говорили, помните? Остается решить эту проблему практически, заставить воду течь по проводу. Вот она сегодня и потекла в вашем дефектоскопе.
Благов окончательно справился с приступом боли. Он нашарил в кармане и торопливо проглотил таблетку, поискал глазами, нет ли в комнате воды. Воды не было. Он перевел глаза на Дениса и в них было столько дружелюбия, столько теплоты, что я снова остро позавидовал своему другу.
— Как тебе все это нравится, Ковин? — неожиданно обратился ко мне Благов. — Ожидал ты что-нибудь подобное от этого лоботряса?
Я только пожал плечами.
— Да ведь он и сам не догадывается, на что замахнулся, в голосе профессора звучали металлические нотки. — Этот вахлак собирается совершить техническую революцию в снабжении человечества водой. Только и всего. А говорит так, словно собрался вагон с капустой разгружать.
На минуту в комнате воцарилось молчание.
— Я ведь что еще подумал, Аркадий Алексеевич, — первым заговорил Денис, — ведь каким бы ни был запоганенным и засоленным источник, а по проводам потечет к людям чистейшая водица. Отпадет нужда в очистных сооружениях, так же? Ионную-то проводимость можно сделать сколь угодно избирательной. А во сколько раз будет проще и дешевле тянуть кабели, нежели прокладывать трубы! И никакой тебе ржи, никакой замены!
— Ишь ты, размечтался, — поморщился Благов. — Вот я сейчас спущу тебя с небес на землю. По твоим-то проводам потекут ионы. Ионы, дорогой! — Благов назидательно поднял палец. — Соединяясь на выходе, они породят капли воды. И когда-то ведро накапает… А? Что скажешь?
— Чепуха, чего говорить, — отмахнулся Денис. — Вы забыли о скорости, с которой потекут ионы, — она будет в десятки тысяч раз выше скорости движения воды по трубе.
Благов, сдаваясь, поднял обе руки.
— Но у ионной проводимости будет еще и другое преимущество, — снисходительно продолжал Денис, — она позволит качать воду непосредственно из воздуха. Ведь, собственно, что произошло сегодня в вашем дефектоскопе? Ваш гольмиевый детектор поглощал ионы водорода и кислорода из воздуха, а на выходе соединял их друг с другом, превращал в воду.
— Довольно, Турчак, довольно!
Благов медленно поднялся на ноги, постоял напротив Дениса, глядя ему прямо в глаза. Я видел, что он порывается что-то сказать, да никак не может заставить себя. Губы у него вздрагивали, а глаза сияли. Профессор не походил на привычного нам Благова — вечно раздраженного, перемогающего свою болезнь. Сейчас он словно исцелился от всех своих недугов, стал будто выше и шире в плечах, стал воплощением неведомого для меня торжества.
Так ничего и не сказав, профессор ткнул Дениса кулаком в плечо, повернулся и направился к дверям. Уже в дверях он оглянулся на Дениса.
— Зайди проститься, — буркнул он. — Слышишь?
Денис утвердительно мотнул головой.
Благов растворился в темноте коридора. Мы остались вдвоем с Денисом и долго молча смотрели вслед профессору. Нас окружало безмолвие спящего студенческого общежития.