Интересно, они должны быть новичками, как и мы, но повадки у них совсем иные. Только если эти трое — опытные бойцы ЧВК, то чего они делают тут, на нулевом контракте, на безопасном… гмм… полигоне?
Сам я особого гнева не чувствовал, разве что раздражение и недовольство — с одной стороны, если назвался грибом, полезай в кузов, а с другой я всегда раньше знал обстановку в тех местах, где служил, и знание это давало ощущение безопасности, и хоть какую-то иллюзию контроля за происходящим.
— Тихо, спокойно, — к месту бучи явился Поль, за ним командиры первого и второго отделений.
— Да какое спокойно, вашу мать?! — заорал Эрик. — Нам обещали охранную службу! Только что? С неба истребители падают!! Нас травят демоны знают чем!! Женщин не дают! — последнюю фразу он озвучил чуть потише, наверняка сообразил, что перегибает палку.
— Вы обязаны выполнять приказы, — комвзвода говорил спокойно и твердо, но голос его оказывал обычного эффекта.
— А вы обязаны говорить нам все! — Вася вскинул кулачищи. — Кто наш противник? Какие у него силы, средства, чего он хочет!?
Ответы на эти вопросы я тоже очень хотел бы услышать.
— Да! Да! Хотим знать! Говорите! — понеслось с разных сторон, и тон возгласов был совсем не дружелюбным.
Толпа напирала на офицеров, но те стояли как скалы посреди штормового моря. Наверняка понимали, что если дадут слабину, тогда окончательно потеряют власть над бойцами.
— Равняйся! Смирно! — неожиданно рявкнул Поль в тот миг, когда гомон чуть затих.
Приказ выполнили даже самые буйные, закрыл рот Эрик, перестал махать руками Вася. Стало слышно, как шипит, выпуская остатки пены, огнетушитель в лапах заведующего складом.
— Так куда лучше, — продолжил комзвода. — А то еще немного, я сказал бы слово «бунт». Знаете, что оно означает в нашем случае? Карцер под штабным корпусом — до трех суток. Поверьте, там не особенно комфортно. Штраф — у вас вычтут приличную сумму из выплат.
Это проняло многих — да, в ЧВК нанимаются в основном ради денег, хотя не только. Многие приходят из жажды адреналина, желания доказать, что они настоящие мужики, резко изменить свою жизнь или сбежать от прошлого.
— И самое страшное… — Поль сделал паузу — Потеря доверия. Между вами и нами. Бойцами и командирами. А как отдавать приказы тому, кому не доверяешь? Или выполнять? Невозможно.
Говорил он хорошо, стоило это признать, вот только на вопросы наши отвечать не спешил, уходил в сторону, прятался за стенкой из дисциплины и субординации.
— Я понимаю, что вы смущены, — продолжил комвзвода. — Поверьте — вы все узнаете. Но потом. Прямо сейчас лишняя информация вам только повредит.
Это выглядело очень сомнительно, на мой взгляд.
Почему не рассказать, в какой войне мы участвуем, поведать про хороших парней, на стороне которых мы сражаемся, не очернить плохих дрищей, которые явно на другой? Отсутствие пропаганды — худшая пропаганда, это-то начальники ЧВК должны понимать, и нельзя, чтобы бойцы начинали гадать и выдумывать!
Но эмоциональный порыв толпы Поль сбил, а этого он в первую очередь и добивался.
— Возможности у нас такие, — он глянул на часы, — вы продолжаете бузить, я говорю слово «бунт». Другие роты поднимают «в ружье», и они загоняют вас в карцер. Разбирательство завтра, военный суд под руководством комбатальона Збржчака и приговор. Никаких сведений в этом случае вы точно не получите, зато имеете шанс заработать проблемы.
Судя по лицам, этот вариант никому не понравился.
— Или я делаю вид, что ничего не произошло, а вы возвращаетесь к работе, — командир взвода обвел нас надменным взглядом, губы его изогнулись. — Если не успеем разгрузить до ужина, то придется трудиться и после него. Машины сегодня должны вернуться на Землю.
Вот это перспектива, ешь меня кони, но всяко лучше посадки под стражу.
— Не, ну… чего уж, — забормотал Эрик. — В карцер — зачем? Погорячились, бывает.
Как обычно, шалаболы, которые затевают безобразия, обычно первыми включают задний ход.
До ужина мы все же успели, хотя для этого пришлось изрядно вспотеть.
За едой нам объявили, что завтра с девяти наш взвод заступает на первое боевое патрулирование — по отделениям, с интервалом между машинами в десять минут, и так шесть часов, зато сейчас и до самого отбоя мы совершенно свободны.
Спать хотелось зверски, но я знал, что выдрыхнуться будет время ночью, и примкнул к собравшейся в магазин компании. Оказалось нас пять человек, но едва мы вошли в штабной корпус, Эрик сделал важное лицо и объявил, что сейчас его время отдыхать в «дрочильне», только мы его и видели.