— И когда только успел? — спросил Вася, завистливо глядя финну вслед.
— Покупая ишака, не жди, что под его шкурой прячется верблюд, — философски заметил Фейсал, наверняка цитируя замшелую арабскую пословицу.
В магазине мы обнаружили стоявшего у кассы комбата, и немедленно отдали ему честь. Ответил он небрежно, а по мне скользнул неприязненным взглядом и сморщил рожу — Збржчак, то есть поляк, если по фамилии, а значит русофоб, тут к гадалке не ходи.
Покупал он леденцы, жвачку и минералку.
Магазинчик оказался самый обычный, вроде наших сельских — все вперемешку, на одной полке чай и сахар, на другой нитки с иголками, батарейки к фонарикам и прочая мелочь, что может пригодиться солдату; курево есть, но ни следа алкоголя. Я взял бутылку кефира на триста грамм, чтобы жахнуть перед сном и отбыть в царство Морфея, товарищи запаслись сигаретами, а Фейсал с Хамидом набрали сладостей.
Продавец в форме, низенький и аккуратный, спросил наши фамилии и пощелкал клавишами ноута.
— Фигня какая-то, — сказал Вася, когда мы вышли на улицу, под тусклый свет красного солнца; белое ушло за горизонт, и пустыня отдавала накопленное за день тепло, но в целом было нормально, комфортно. — Другая планета, и что? Все как на Земле, братаны. Скучно. Даже водки нет.
— А ты чего ждал? — спросил я.
— Ну… — он прокашлялся. — Чтобы лазеры, всякие монстры необычные! Экзотика! Чтобы зайти в кабак, как Хан Соло, из бластера пыщ-пыщ, и телка инопланетная около микрофона трется, поет тремя ртами! Самогон черт знает на чем! Красота же! Лепота!
Временами Вася начинал изъясняться, точно былинный герой, и тогда черный цвет его кожи как-то забывался… хотя читал я какую-то забористую книгу, где один из трех богатырей был негром.
— Помилуй Аллах от такого, — пробормотал Фейсал. — Кстати, Хамид, ты же богослов?
Пакистанец важно кивнул.
— Тогда расскажи, в какую сторону от нас Мекка? Надо же правильно молиться.
Физиономия Хамида, и так угрюмая, потемнела еще больше — судя по всему, его подкололи, но по-мусульмански, так, чтобы чужаки не поняли.
— Хм, ну… как знаменитый специалист по праву и обычаям, я должен заметить, что Господь Миров в великой милости своей… — начал он, а дальше понес что-то такое, чего не понял даже Фейсал, если судить по вытянувшейся роже, и это не говоря о нас с Васей.
Пока дошли до казармы, уши наши украсились пышными гирляндами из лапши. Хамид выступил как самовлюбленный зануда… либо с серьезным видом ответил на подколку, да так, что уел всех!
Внутри нас встретил Ингвар, ходивший по проходу туда-сюда, будто хищный зверь.
— И это, где вы шляетесь? — требовательно спросил он.
— Так тебя с собой звали, — заметил Вася. — А ты сказал, что дела у тебя. Какие такие?
— Важные, — глаза у норвежца забегали, но только на миг. — Надо обсудить кое-что! Пестрый, а ну поднимай задницу и иди сюда.
Валявшийся на койке Сыч неохотно поднялся.
— Чего обсуждать-то? — спросил Хамид.
— А то, как выживать здесь, — Ингвар понизил голос. — Нас держат в полном неведении. Давай сюда, теснее…
Мы уселись в два ряда на моей кровати и кровати Васи, и норвежец заговорил. Напомнил, что знание — сила, что вокруг творится непонятная дребедень, и что единственный наш шанс уцелеть состоит в том, чтобы самим разузнать как можно больше, и о жителях пустыни, наших врагах, и о самом полигоне, и вообще о том, во что мы замешаны.
— Яндекса и Википедии тут нет, — пробормотал Вася. — И ты видел, как они реагируют? Любой вопрос — и тут же «не разрешаю», «не важно», «запрещено».
— И вообще — во многих знаниях много печали, — заявил Фейсал.
Они принялись вполголоса спорить, нужно ли рисковать, затевая собственное расследование, и если затевать, то как его вести, чтобы не попасться, я мои мысли уплыли в сторону. Вспомнилась Мила, как мы с ней могли часами болтать о всякой ерунде, о фильмах, книгах, о планах на будущее… боль в сердце оказалась такой острой, словно туда воткнули нож.
— Отпусти ее, — я вздрогнул, когда моего предплечья коснулась мягкая ладонь. — Отпусти.
Пестрый Сыч глядел на меня, склонив голову к плечу, и его глаза светились добротой.
— Что? — спросил я.
— Ту, кого ты носишь с собой, — проговорил он. — Отпусти, или она уничтожит тебя. Сожрет, да и все.
Этот парень временами казался безумнее мартовского кота, но взгляд у него был острый, и читать в чужих душах он умел.
— Постараюсь, — я кивнул, и Сыч ободряюще похлопал меня по плечу.
Тут явился Эрик, и серьезный разговор пришлось закончить.