- У меня еще десять минут, - взбунтовался он, поднимаясь.
Он стремительно пересек расстояние между ними и остановился в шаге от Железной Леди, которая не пошевелилась и, кажется, никак не отреагировала на это нарушение этикета. До него донесся тонкий аромат ее волос.
- Ты знала о процессе? - приглушенно спросил он.
- Конечно. О нем знает весь город.
- Ты поняла, что я имею в виду. Ты знала о процессе. Не из прессы или от меня. Ты знаешь больше, чем говоришь.
Железная Леди медленно поднялась. Она встала на расстоянии руки от него. Маленький рост ничуть не мешал ей сохранять независимый и почти суровый вид. Самсон невольно вздрогнул, когда она подняла ладонь и мягко ткнула его в солнечное сплетение.
- Я всегда знаю больше, чем говорю. А ты, будучи темнокожим богом, на которого молится половина города, приполз ко мне и скулишь как девка. Если тебе нужна помощь, так и скажи. Если ты не способен решить задачку с полицией, так и скажи.
Он отступил, потрясенный тем, какая концентрированная ярость звучала в ее словах. Она даже не повысила тон, но из него будто выбили жизнь. Мужчина пришел в себя через несколько минут, когда прохладные пальцы Железной Леди коснулись его руки. И это прикосновение было приятным, ободряющим. Почти материнским.
- Ступай, - мягко сказала она. - И возвращайся победителем. Или не возвращайся вовсе.
***
Офис Самсона Шивали
Вечер того же дня
Шивали отослал прочь всех помощников и заперся в кабинете в ожидании адвоката. Он снова и снова прочитывал дело, подмечал доводы обвинения, вчитывался в строчки, которые казались ему вырванными из контекста, и думал над разговором с Железной Леди. Неужели так сложно было поймать крысу? Он пытался спихнуть ответственность на кого угодно, даже на адвоката, который не был в курсе всех его дел, а сегодня понял, что сам себя загнал в капкан. Послушай он Рамона сразу, откройся ему больше, чем того требовало конкретное дело, и вместе они бы успели найти утечку. А вместе с ней и выход из ситуации. Дело сшили, но у него не было доказательной базы. Размышления, разрозненные факты, которые Эверетт надеялся развалить в пеструю кучу ненужной информации. Их стратегия защиты строилась в первую очередь на нестыковках обвинения. Они не доказывали невиновность. Они не позволяли доказать вину. И Рамон планировал сыграть на присяжных. Он знал, как выбирать людей. Знал, кто нужен для такого дела. А в выборке всегда оказывались люди нужного психотипа.
Рассвирепев от круговерти мыслей, Шивали смахнул бумаги на пол и упал в кресло, схватившись за голову. Какой он к черту бог. Его душу раздирал страх. Впервые в жизни ему было страшно. Смерть - ерунда по сравнению с бессилием перед третьей стороной, на которую он так глупо не смог повлиять. С Дрейком диалога не получилось. К нему еще завалился Ли. Вспомнив о разговоре с капитаном, Самсон глухо зарычал. Вот еще одна тема для разговора с адвокатом. Эверетт не скрывал своей дружбы с Ли, и шпионам Шивали не составило труда заметить, что полицейский и адвокат встречаются чаще, чем того требовала работа. Как они вышли на турка? Самсон не верил в совпадения.
К моменту, когда в дверь постучали, он полностью заменил страх яростью, и встретил Рамона во всеоружии.
Он открыл дверь, молча отстранился, позволив адвокату проникнуть в кабинет, закрыл дверь и остановился, заложив руки за спину. Эверетт со спокойным видом прошел через кабинет к столу, скептически оглядел разбросанные бумаги и наконец поднял глаза на клиента. Самсону не понравилось выражение этих глаз. Очень не понравилось.
- Давай поговорим о твоем друге капитане Андреасе Ли.
Рамон изобразил удивление.
- Ты решил на это потратить свои два часа? За неделю до суда?
- Я же плачу тебе. Какая разница, о чем мы будем говорить. Я не рассказал тебе, что твой дружок примчался ко мне с обвинениями в торговле оружием.
- С обвинениями? Официальными?
- Нет.
- Тогда какое это имеет значение?
Самсон коротко выдохнул, чтобы сбросить напряжение. Распрямил плечи.
- Это ты вывел полицию на турка?
- Я похож на сотрудника полиции?
Спокойствие Эверетта казалось одновременно странным и вызывающим. Только синие глаза потемнели, а в комнате стало как-то холодно. Шивали поежился, но решимости у него это не убавило.
- Как они…
- Полиция вышла на твоего турка, потому что он идиот и продал пацану оружие, из которого тот убил почти тридцать человек, - прервал его Рамон. - И турок оказался так труслив, что выдал твое имя на первом же допросе. Вывод тут только один. Впредь внимательно подбирай людей и не пускай к себе тех, кто может дать слабину. Короля определяет свита, а твоя - с гнильцой.
- Как ты смеешь…
- Я твой адвокат. - Рамон поднял руку, заставляя его замолчать. - И я знаю тебя лучше остальных. И этот фарс с судом, с турком и со всеми остальными - тщательно спланированная акция. У тебя есть одна надежда. И она перед тобой. Так что заткнись и слушай. И через неделю мы встретимся накануне суда и еще раз прорепетируем то, чему я научу тебя сейчас. И не дай бог тебе отклониться от плана. Возражения?
Самсон покачал головой. Сел на диван и замер в ожидании. Парадоксально, но злость улетучилась. После того, как Эверетт съехался со своей докторшей, в нем что-то изменилось. Он то ли успокоился, то ли наоборот стал более подорванным. Более проявленным, так будет правильно сказать. Резким.
- Приступайте, месье адвокат. Я весь ваш.
Глава третья. Офелия Лоусон
Вечер 10го мая, среда
Офелия вздохнула, провела тыльной стороной руки по лбу и опустилась на диван. Обычно Рамон не опаздывал к ужину. Но сейчас его не было дома, а это значит, что либо он поест где-то еще, либо задержится, а это значит, настроение у него будет не самым миролюбивым. Мистер Эверетт вообще не отличался добрым нравом. Конечно, с ней он вел себя иначе, но со всем остальным миром оставался жестоким, прагматичным и несгибаемым. Однажды она уже попала под горячую руку адвоката, когда умер его свидетель, и поэтому осторожно прощупывала границы, чтобы определить для себя безопасную зону. Пока все было хорошо. Даже очень. Он дарил ей подарки, то и дело возил в рестораны и при этом не знакомил ни с кем, если того не требовали обстоятельства. Их замечали в ресторанах и театре, но в таких ситуациях Эверетт вел себя осмотрительно и вежливо сворачивал разговор, не позволяя ему толком начаться. Офелия играла по его правилам, не задумываясь о причинах их происхождения, пока не поняла, что и она сама не горит желанием представлять его кому-то из коллег. То, что происходило между ними, только их. Доступа туда не было даже тем, кто знал обоих. Не только негласные правила о невмешательстве появились в ее жизни. Но и вполне определенные законы, по которым жил Эверетт, и которые им пришлось обсудить и утвердить. Они договорились о границах.
Правило номер один. Ужин - это святое за исключением дней дежурств Офелии в больнице или судебных заседаний, назначенных на вечер. Если дела занимают вечер внезапно, один должен найти способ предупредить второго. Любым образом. Они отправляли нарочного с записками, звонили на рабочие номера. За два месяца подобные ситуации возникали два или три раза. То Офелию задерживали на операции, то кто-то из клиентов Рамона внезапно назначал встречу. Сегодня Эверетт опаздывал, не предупредив, впервые.
Правило номер два. Как бы не была великолепна близость и как бы ни хотелось ее продлить, адвокат всегда уходил спать в отдельную комнату. Сама комната была открыта, и он несколько раз звал Офелию туда, но Лоусон не стремилась проникать в это по-спартански оборудованное помещение. Он немало удивился, когда она попросила убрать матрас с постели в спальне, даже сначала воспринял это как манипуляцию, но через пару недель понял, что она тоже привыкла спать на жестком. Что не мешало ему каждый раз уходить к себе. Лоусон об этом не задумывалась. Сколько себя помнила, она жила одна. Она могла задремать рядом с Рамоном, как это произошло в резиденции с конюшней, но именно спать предпочитала одна. На жестком и обязательно с двумя одеялами. Одно пропускала между ног и дотягивала так, чтобы можно было положить его под голову, а другим укрывалась.