— Простите, доктор, но мы получили приказ, — сказал Макмагон. — И вы тоже. Заставьте шимпанзе говорить.
— Как? — спросил доктор Бедоян.
— Есть же такая штука под названием «сыворотка правды»?
— Разве я вас учу, как производить проверку на благонадежность? Я врач, мистер Макмагон, и как таковой не принимаю врачебных советов от неспециалистов.
Один из вновь прибывших агентов встал.
— Так вы не ветеринар? — спросил он.
— До окончания колледжа и до работы с приматами я семь лет изучал человека, гомо сапиенс…
В этот момент люстра сорвалась с потолка; архитектор, электромонтажники и штукатуры, создавшие отель во Флоридавилле, никак не предполагали, что в номере для коммивояжеров будет резвиться шимпанзе. Пятеро тайных агентов выхватили пистолеты. Пан Сатирус проворно приземлился, не выпуская из руки люстры, — оборванные провода торчали из нее, как щетинки на рыле у хряка.
Тут Гориллу Бейтса осенило, и он заорал:
— Убрать пистолеты! Не раздражайте мистера Сатируса!
Он ходил в старшинах гораздо дольше, чем любой из молодых людей в агентах, и они убрали пистолеты.
Зазвонил телефон. Счастливчик Бронстейн поднял трубку. Время от времени он произносил «да!», «нет!», потом повесил трубку.
— Управляющий отелем. Хочет знать, что случилось. Во всем доме нет тока.
— Поскольку я здесь единственный специалист по человекообразным, — сказал доктор Бедоян, — то могу заверить вас, что в государственных научных учреждениях шимпанзе живут не в таких шатких сооружениях, как это. Я предлагаю вам удовлетворить просьбу моего пациента и предоставить ему возможность успокоить свои нервы.
Пан Сатирус счел это призывом к действию, надвинулся на Макмагона и стал размахивать щетинистым концом люстры перед самым носом агента ФБР. Макмагон не дрогнул и не отступил, пока Пан Сатирус не запел то, что застряло у него в памяти от песенки «Ублюдок — Англии король…». Шимпанзе не отличался музыкальностью.
Все же Макмагон был храбрым человеком. Он выхватил из кармана блокнот, взглянул на наручные часы и стал писать. Затем он вручил шариковую ручку (золотую) и блокнот доктору Бедояну.
— Под вашу ответственность, доктор. Генерал Магуайр сказал, что вы берете на себя эту… гм, пациента, и мы должны оказывать вам содействие.
Доктор Бедоян поставил свою подпись. Пять пар полицейских ног простучали четкую дробь по скрипучей лестнице.
— Я подозреваю, что предаю свою родину, — сказал доктор.
Пан Сатирус швырнул люстру в угол. Раздался звон стекла.
— Порядок, — сказал Горилла Бейтс. — Свистать всех наверх, Счастливчик.
— Для чего? — спросил Счастливчик.
— Ты забыл о дамах? — сказал Горилла. — Скажи там этим из отеля, пусть пришлют нам четырех. Как ты думаешь, зачем док отделался от агентов? Он себе места не находил с тех пор, как мы об этом заговорили.
— Я не находил? — переспросил доктор Бедоян. — Да, вероятно, так оно и было. Ну, конечно, иначе зачем бы мне отсылать этих агентов. Просто я не сознавал, что делаю.
Глава пятая
У человекообразных обезьян, как и у людей, нет хвостов.
Не вызывало сомнения, что коридорный, откликнувшийся на телефонный звонок Счастливчика, был не первым коридорным, с которым тот имел дело. Не вызывало сомнения и то, что Счастливчик, в свою очередь, был не первым моряком, с которым коридорный обделывал делишки. Он понял радиста с полуслова.
Все перешли в парадную комнату, теперь уже не забитую блюстителями порядка.
Коридорный ушел, а Пан Сатирус, посидев немного в задумчивости, направился в спальню. Доктор Бедоян пошел следом и увидел, что Пан рассматривает обрывки проводов, торчащие из розетки люстры.
— Что случилось, Пан?
Пан покачал головой, подошел к окну и стал глядеть на безотрадный пейзаж Флоридавилля.
— Абсолютно ничего, доктор. Я чувствую себя прекрасно.
— Я и не думаю, что ты болен. Я был твоим личным врачом достаточно долго и могу сказать, когда тебе станет плохо, еще задолго до того, как ты почувствуешь это сам. Но ты чем-то расстроен. Что за причина?
Пан уперся костяшками пальцев рук в пол и стал вращаться вокруг этой оси.
— Счастливчик заказал девушку и для меня. Доктор Бедоян улыбнулся.
— Наши друзья, кажется, совсем забыли, что ты не моряк.
— Я должен радоваться. Они люди, но очень хорошие.
Доктор Бедоян медленно обходил пациента, пока окно не оказалось у него за спиной, а свет не ударил Пану в глаза.
— Ну и что же? — спросил врач.
Пан Сатирус опустил глаза. Он шаркал громадными ступнями и легонько стучал костяшками пальцев по паркетному полу.
— Мне не нравятся девушки, — сказал он наконец.
— А откуда тебе знать? Ты же ни с одной не был знаком, верно?
Глаза примата блеснули.
— Разумеется, не был. — Пан Сатирус осклабился. — Это не очень лестно для вашего вида?
— Не смущайся, Пан. А мне не нравятся девушки-шимпанзе, и, чтобы предупредить твой вопрос, скажу сразу, что я знаком с ними только как с пациентками. А если ты ничего не знаешь о гиппократовой клятве, то сейчас не время для подробных объяснений.
Пан сел на пол и стал рассеянно почесывать шею большими пальцами ног.
— Но Горилла и Счастливчик мои друзья. Я не хочу ни портить им вечеринку, ни оскорблять их чувств.
Доктор Бедоян сдержал улыбку.
— И правильно делаешь. Ребята так долго были в море, что с охотой возьмут твою даму на себя. И мою. Я помолвлен с одной девушкой из Тарпон Спрингс.
— Ну и что же? — спросил Пан Сатирус, совершенно так же, как раньше доктор.
— С этими гулящими девчонками забавно разговаривать, пить, забавно подтрунивать над ними. Вот увидишь.
— Я не хочу оскорблять ничьих чувств. Вы же знаете, я не человек.
— Уф! Забудь о генерале Магуайре, сделай передышку и выкинь все это из головы. Кажется, наши гостьи уже пришли.
Они и в самом деле пришли.
Из парадной комнаты доносились смешки, щебет, какой-то стук. Официанты притащили ящик джина, два ящика пива и ведро с большим куском льда.
— Пошли, — сказал доктор Бедоян.
Пан Сатирус вздохнул и последовал за своим врачом навстречу судьбе.
Девочек было четыре, все они стояли на различных ступенях девичества — от затянувшихся двадцати пяти до неполных сорока. Все они оказались неизменными блондинками, а три — Дотти, Фло и Милли — были в шортах. Бель была в черных спортивных брюках, но даже это обстоятельство не могло скрыть ее кривоногости, что с тех пор, как рыбий жир стал достоянием широких масс, встречается довольно редко.
Горилла встал и, держа девушек на весу под мышками, представил собравшихся. Затем поставил Фло на ноги и сказал:
— Пан, вот целая охапка настоящих женщин.
— Ты мне нравишься, Коротышка, — сказала Фло и пошла Пану навстречу. — Ну и мускулы же у тебя. — Она ткнула пальцем в мускулы. — Э, да ты без рубашки. — Она отступила. — Это не по-джентльменски.
Счастливчик Бронстейн сказал Милли: «Извините», и посадил ее на пол рядом со стулом. Он подошел к Фло и обнял ее за плечи.
— Пан снял рубашку, потому что устал. Он сегодня был в космосе, летал вокруг земного шара.
Фло поглядела на него с недоверием.
— Ты хочешь сказать, что он как Джон Гленн?
— Нет, — сказал Пан. — Я летел в другую сторону. С востока на запад.
— У вас очень приятный голос, — сказала Фло. — Бьюсь об заклад, что вы кончали колледж. Я люблю образованных. — Потом в ее глазах снова мелькнуло подозрение. — Нет, не верю. Вы же моряки, знаю я вас!
— Вон спроси у доктора, — сказал Счастливчик.