Справившись с собой, я вернулся в кабинет и уселся на прежнее место. Аннушка смотрела заинтересовано. Видно, что до конца мне не верила. Что ж, надо как-то выстраивать отношения с местными. И попытаться узнать, за что казнён род… Мой род. Вот же нелёгкая занесла… в прошлой жизни тоже последним остался. Даже ребёнка не успел заделать. Хотя, может, просто не в курсе был, и бегает по миру выводок Побединских… Бегал.
— Анна Михайловна, признаюсь, то, что вы сообщили, для меня неожиданность. Наверное, меня действительно сильно ударили, хотя я этого не помню. Не совсем понимаю, кто я. И почему здесь оказался.
Аннушка бесцеремонно присела на край стола, скрестив соблазнительные ножки. Но на этот раз я не позволил себя отвлечь.
— Вы здесь оказались, Ваше Сиятельство, потому что ваши родственнички затеяли бунт против Его Императорского Величества. Покушение было предотвращено, но в ходе расследования вина и причастность Охотниковых доказаны бесспорно. Весь род казнён. Вы в это время пребывали в одном из дальних имений. Все допросы вы прошли великолепно, не дав в себе усомниться. Его Императорское Величество не мог снять с вас вину рода. Но помиловал, даровав шанс доказать свою преданность Короне. Вашей задачей было забрать в столице одну вещь и незаметно привезти в Приморск, чтобы передать Тайной Императорской Службе.
— Предполагаю, что дело было плёвое, как прогулка майским утром? — невинно уточнил я.
— Верно мыслите. Смертельно опасная задача. Но Его Императорское Величество решил, что вряд ли кто всерьёз поверит, что гонцом отправили опального Охотникова. И вот вы здесь. А где ваш груз?
— Хотел бы быть вам полезен, — пробормотал я. — Но даже не представляю, о чем вы…
— Интересно, вы так же обманули магов, допрашивавших вас? Недоумком прикинулись? Шестерня. Круглая такая. На монетку похожая. С зазубренным краем.
Упомянутая Шестерня огнём жгла мне грудь через куртку. Образно, конечно. Я сразу понял, о чём речь, но виду не подал. Весь мой прошлый опыт кричал, что, после передачи груза, меня просто и незамысловато пустят в расход. Ведь я и так, выходит, смертник. Дошёл, не дошёл, разбираться никто не будет. Может, даже амнистию дадут. Посмертно.
— Кажется, память начала проясняться? — верно истолковала Аннушка заминку.
Я уже набрал в грудь воздуха, чтобы дать отповедь, когда дверь с грохотом ударилась в стену.
— Что ещё? — Аннушка сгорбилась, как рассерженная кошка.
— АнМихална, гнилые!!! Гнилые в городе, твари!
Аннушка страдальчески скривилась и потёрла лоб.
— Тварево отродье, как же не вовремя. Ладно, Яшка, поднимай отряды. Надо помочь.
— А Охотникова куда?
— В камеру. Подождёт. Стеречь как зеницу ока!
— Анна Михайловна, нельзя меня в камеру! — вскочил я, но конвоиры уже были рядом, скручивая мне руки. — Аннушка! Аня! Я помочь могу!
Барышня среагировала на фамильярность, с прищуром взглянув на меня.
Но тут ставни затрещали и брызнули во все стороны щепой.
Глава 4. Хищное Нутро.
Ставни затрещали и брызнули во все стороны щепой. Анна Михайловна отпрыгнула от стола и вскинула руки, сплетая непонятное мне заклинание.
Двое дюжих молодцев скрутили мне руки и потащили в сторону двери.
Из щели, проделанной в ставнях, высунулись две мощных хитиновых лапы и уцепились за стены. Я с трудом сосредоточился на потоках магии вокруг Аннушки. Теперь они ощущались куда отчётливее. И природа этой магии… Я запаниковал.
— АнМихална, назад.
Голос прозвучал веско и уверенно. И заставил конвоиров отпустить меня. Аннушка зыркнула в мою сторону, заклинание сорвалось с её пальцев и ударило светлым сполохом в протискивающуюся морду.
Да чтоб ей ведьма плешивая на подол наступила, нельзя магию жизни им давать!
Морда довольно чавкнула и прибавила в весе.
— Назад, Аня, мать твою, назад! — заорал я, сплетая сеть. Но было поздно.
Гнилостный паук протиснулся в щель и алчно бросился к источнику пропитания. Я успел вздернуть магию и сплести сеть наполовину, когда мощное тело ввалилось внутрь, заполнив комнату. Хитиновая лапа сграбастала Анну Михайловну. Ожидаемого женского визга не последовало: Анна, задыхаясь в плотных объятиях, отплюнулась заклинанием. Паук поглотил его, смачно причавкнув.