— Магию жизни нельзя, Аннушка. Она её жрёт. И усиливается.
— Кто?
— Гниль. Магию смерти можно. Если умеешь.
Аня промолчала, и мне почуялась угроза в повисшей тишине. Но проблемы АнМихайлны сейчас отошли на второй план. У нас было не больше шести часов. А потом Нутро начнёт нас переваривать.
Мы находились в пещере метров пяти в диаметре. Сквозь дыру над головой проникали скудные солнечные лучи, но до пола не доходили, рассеиваясь в нутряной мгле. Стены, скользкие, покрытые потёками липкой жижи, хоронили с почестями любую надежду взобраться обратно. Зато у пещеры имелось два выхода, и мне срочно надо было понять, какой приведёт к поверхности, а какой — к сердцу Гнили.
Кроме того, следовало исключить возможное соседство с тварями. Нутро не привередливо, жрёт и своих, и чужих. Гнили требовалась энергия, много энергии, чтобы поддерживать магический баланс.
Я прошёлся метров на двадцать в оба хода, чутко вслушиваясь в тишину. Тихим гулом вздыхало Нутро, рябь сотрясала осклизлые стены. Никого. Повезло. Или нет — тут каким боком посмотреть. Возможно, Нутро переключилось бы на наживку посочнее, попади в него тот же паук или жимедь. Правда, и процесс переваривания мог включиться раньше. Но судьба решила играть с нами полными ставками.
В одном из ходов слизь постепенно густела, застывая под слабым током воздуха с поверхности. Эх, мне бы сейчас хоть какую опору… Выжег бы Нутро дочиста на километр, считай, полдела сделано. Без подпитки Гниль в этом месте ослабеет быстро. Грань раскачается, выйти легче будет. Но имевшихся сил маловато, а котомку свою я, похоже, оставил в своем мире, триста лет тому назад. Ох, Неждана, удружила.
Аннушка тоже не теряла времени, потихоньку обследуя пещеру. Судя по всему, её глаза уже приспособились к мраку, улавливая слабые колебания света на сочащихся слизью стенах. Выражение лица у барышни было смурнее некуда.
— Ну что, АнМихална, пошли.
— Куда? — испуганно встрепенулась недавняя моя похитительница.
— С вещами и на выход. Или как там у вас принято. Выбираться надо. Мы с тобой в Нутро угодили. На наше счастье, пищеварение у него небыстрое, несколько часов в запасе есть.
— Пищеварение?! Оно живое?!
— Нет. Так, за мной иди, не отстраняйся. Стены руками не трогать. И волосы подбери. Хоть бельем перевяжи. Ожог будет от слизи, не сильный, но неприятный.
— Так что это, Матвей? — уточнила АнМихална, заколов ворох непослушных кудрей добытой из сапога спицей. Я отметил факт нестандартного вооружения и зашагал вперёд.
— Это Гниль, Аннушка. Вас там, что, в ваших Петербургах ничему не учат?
Анна аж остановилась. Подозрение в голосе так и сочилось страхом, не хуже, чем стены Нутра слизью.
— Кто ты?
— Так сама ж личное дело мне давала. Матвей Павлович Охотников, последний выживший из рода Охотниковых. Магический потенциал ноль, уровень опасности нулевой. А чем вызван вопрос?
Сарказм не прошёл.
— Нет Петербурга, Матвей, как ты там говорил? Степанович? Уже лет сто как.
Я запнулся и остановился. По спине пробежались неприятные мурашки. Анна Михайловна выцеливала меня магией.
— Аннушка, ручки-то опусти, — ласково произнёс я, поднимая свои ладони вверх и разворачиваясь.
— Кто ты? — дрожащим голосом переспросила АнМихална.
— Если ты сейчас в меня магией жизни пальнёшь, то Нутро сожмётся. Я, может, выживу. Если резерва хватит, — размеренно и спокойно пояснял я, по шажку приближаясь к испуганно замершей Аннушке. — А ты точно нет. Зачем нам Гниль подкармливать, Аннушка? Давай выберемся и поговорим спокойно. У меня к тебе тоже есть вопросы. Я тебя не трону, ты не беспокойся. Не могу я живого человека в Гнили бросить. Закон Артели запрещает.
— А мёртвого можешь?
— Мёртвого могу, — честно ответил я, приблизившись к ней вплотную и накрывая трясущиеся ладони своими. — Но, если я тебя убью, соратники узнают. И мне сильно не поздоровится. Успокойся. И пойдём.
Из Нутра мы выбрались часа через два, без потерь. Если не считать того, что очередной выход выбросил нас на поляну ядовитого тумана с холма метров пяти высотой. Я успел уцепиться за толстый ствол накренившегося дерева и поймал Аннушку, осторожно выбравшуюся только по моей команде. Ещё минут пятнадцать ушло на то, чтобы перебраться с дерева на твёрдую почву. И тридцать — чтобы обогнуть холм, продираясь через лабиринт ядовитого тумана. Но, к нашему счастью, это был не густой морок сердца Гнили, а жиденький новорождённый.