— Так может мы… передохнём малость? — соблазнительно выдохнула красотка-Аннушка, опустив пальцы на моё плечо.
— Вы, Ваше Сиятельство, никак с дуба рухнули? — поинтересовался я, прощупывая плетение уже у самой границы купола. Ровненько, как частокол у рачительного помещика. — Мы в осаде, тикать надо, а у тебя все мысли в койке.
— Так ты подпитаешься, сильнее станешь… — рука Анны поползла по спине всё ниже и ниже. Тело всеми выдающимися частями одобрило план. Разум в число выдающихся не вошёл.
— Аннушка, я на пределе. Ещё немного, и купол исчезнет. И передохнёт с нами жимедь. Весьма вероятно, что с обоими разом. Он передохнёт, а мы передохнем. На утехи времени нет.
— Что делать-то тогда?
— Не знаю. Нет здесь слабины. Попробую пробить тем, что осталось.
Я сконцетрировался и направил магию в Грань, стараясь осторожно расшатать струны. Переборщу — рванёт так, что не только свора жимедя, а все окрестные твари сюда ринутся. И кости наши гролки по всей Гнили разнесут.
Струны не поддавались. Аннушка хотела было подпитать меня так же, как с пауком, но я раздражённо дёрнул плечом, сбрасывая ладонь. Дура-баба, уши только для похвал и сладких речей, видать, пользует. Самоубийственно лить магию жизни у Грани. Аннушка обиженно фыркнула и стала прохаживаться взад-вперёд за моей спиной.
— Не мельтеши. И от меня не отходи. Купол вот-вот…
И он лопнул. Беззвучно, просто и незамысловато. Аня развернулась спиной ко мне, моментом вытащив из-за голенища длинную спицу и кинжал. Недооценил я бабу, видать, боевая попалась. Даже жалко, что сожрут.
А, нет, небольшая польза от лопнувшего купола имелась: гролков откинуло в разные стороны, и теперь они поднимались с земли, низко пригибая кудлатые головы с маленькими, заплывшими гноем и сукровицей глазками. А вот жимедь, наоборот, вставал на задние лапы, выпрямляясь во весь свой исполинский рост. Этот просто массой задавит, что ему Аннушкина спица…
— Матвей, бежим, — вдруг дёрнула меня Аня и стреканула влево. Я понёсся следом без возражений, понимая, что перед нами открылся шанс размером в полтора метра свободной от гролков земли. Мы просвистели мимо оскалившихся морд и припустили изо всех сил. Ошалевшие твари разворачивались следом. Гролки туповаты, а жимедю требуется некоторое время, чтобы придать ускорение исполинской туше. Оголодал, бедолага. Был бы в силе, прыснул бы за нами что твоя гончая.
Я петлял следом за легконогой Аннушкой, не понимая смысла её манёвра. Убежать мы не сможем. Твари, они хоть и гнилые, а все же русские. Долго только запрягают, а потом — лови, брат-ветер. Но у АнМихалны явно была цель. И она открылась мне через три десятка прыжков по пересечённой туманом местности.
Глубокая яма, из которой жадно и голодно подмигивало Нутро. Ведьмины титьки, АнМихална, куда ты нас тащишь… Здесь, на миру, хоть смерть красна. В кишках Гнили хоть глаз коли, героизм наш даже неживая душа не оценит.
Но выбор оставался невеликий: сгинуть в неравном бою со сворой жимедя или медленно издохнуть в соку Нутра. Со вторым ещё можно потягаться. Жимедь всем своим видом показывал, что на переговоры до завтрака он не согласный.
— Быстрее, Матвей! — надрывно выкрикнула Анна, скакнула вправо от стрельнувшего к щиколотке языка тумана и, вскрикнув, повалилась ничком.
Я затормозил у самого края ямы, чудом не успев сделать последний шаг. От Анны меня отделяло три шага. А Анну от жимедя — метра два стремительного бега твари. Аннушка медленно, так медленно выпрямлялась…
Я бросился к ней, не задумавшись и на миг. Спасти человека в Гнили — первая заповедь Артели. То, что в тебя вколачивали десятилетиями, никакой смертью с перерождением из души не вытравить.
Я схватил Аню за плечи и отдернул с линии бега жимедя. Развернулся, прикрывая собой и от души толкнул в спину, к Нутру. Почувствовал, как ледяные девичьи пальцы сомкнулись на запястье, а острые крючковатые когти пропороли сзади насквозь. Сердце обиженно бухнуло, вытолкнув кровь в горло. Да. Недолго я грезил о возрождении Артели.
Жимедь заревел, почуяв сладкий аромат человечьего мясца. Анна крепче стиснула моё запястье и повалилась вперёд. Я, едва удерживая глаза открытыми, рухнул за ней, мысленно матерясь. Успел развернуться в полёте, чтобы худосочную карательницу не придавить. Рука вывернулась, и я грохнулся оземь телом под противный хруст костей и ослепительный взрыв боли. Предплечье, рёбра, скорее всего, позвоночник. А снадобий нет…