— Меня волнует ещё кое-что. Я слышал о том, что можно создавать свои заклинания? И с помощью чего?
— Ну-у, — вздохнув, уставше ответил Энвер, когда мы уже вышли на улицу, — это к начертателю надо обращаться, Альфа хоть и умеет составлять руны, но для кого-то, особенно для тебя, делать это откажется. Поспрашивай в восточном порту, может кто-то этим и занимается.
— Спасибо.
***
Авеберд, как мокрый муравейник, словно спал под нападками дождя. С башни центрального маяка я почти сразу приметил высокий шпиль, который, несомненно, являлся монументом богини. Добравшись, я внимательно его осмотрел. Высокий прямоугольный столб из белого камня, без единого пятнышка или царапины, широкий у основания, сужающийся с высотой. Весь усеян глубоко вырезанными рунами, а на самом верху монумента, метров десять высотой, красовалась статуя девушки в длинном платье с такими же длинными волосами, кажется, с повязкой на глазах, державшая в одной руке на уровне талии небольшой кувшин, а в другой, прижимая к груди, веточку лозы или чего-то такого. Вокруг натыканы клумбы с пышными белыми розами, а у аккуратного тротуара монумент покрылся ярко-зелёным пышным мхом. Место само по себе завораживает, вызывает уважение, требует смирения; в радиусе метров двадцати нет ни дорог, ни чего-либо человеческого, даже мусора, только клумбы и старый, замшелый тротуар. Я вошёл в этот филиал богини жизни, любви и плодородия, аккуратно, не свойственно уважительно ступая по шершавым бордовым плиткам. Подойдя к монументу, я окинул его взглядом сверху вниз и, скинув капюшон, присел на одно колено. А что говорить-то? О чём просить? В богов я не верю, но пытаюсь чтить местные традиции, поэтому отношусь ко всему божественному недоверчиво, но в то же время снисходительно.
— Богиня, я… — выдавил я сквозь неловкость глядя в небо, откуда на лицо падали капли дождя.
Пустая затея, бред. Зря я сюда пришёл... Я уж хотел накинуть капюшон и уйти, но, взявшись за ворот плаща, задел цепочку, на которой висел амулет Флюр, державшей уже не кувшин и лозу, а зелёный камешек перед собой, словно голубя, которого вот-вот выпустит. Я покрутил вырезанную медаль с изумрудом в центре и задумался. Может, это и имел в виду Ратимир, когда давал медальон мне? Про его второе наставление: «Прими помощь от того, от кого меньше всего ждёшь». Терять нечего, вокруг всё равно почти никого.
— Не знаю уже, верю ли я в богов или нет, но если ты всё таки есть, — подняв глаза на статую, начал я, говоря всё громче и увереннее, — Флюр, то мне, бродячему под покровительством твоим, нужен совет, слово. Гложет ум мой одно заклинание, таящейся в душе моей, не чтобы жизнь косить, богиней которой тебя кличут, а чтобы охранять её от ложной, что ей угрожает. От тварей, что так отчаянно пытаются подкосить нас и нашу веру в лучшее будущее, которого, увы, некоторым из нас… — я с паузой вспомнил всех, кто погиб, пока я остаюсь жив, — не увидеть. Если есть на то желание твоё, прошу твоей помощи.
Пару минут я ещё сидел неподвижно, глядя на статую, но резко встал, услышав чьи-то шаги за спиной. Это была высокая девушка в старой серой мантии, в которую та спрятала руки, с очень просторным капюшоном, из-за которого слегка выглядывали белоснежные, оттого в серости пасмурного дня даже сверкающие густые волосы, которые держал цветочный венок на лбу; в нескольких местах видно то ли вплетённые, то ли застрявшие в локонах листья и цветы.
— Уже ухожу, — спешно выговорил я, уступая место для поклонения или чего ещё, а сам почти прошёл мимо неё.
— Стой, — тихо сказала она и я тотчас застыл, ожидая от неё чего-то, — я всё слышала.
— Мне достаточно неловко.
— В этом нет ничего стыдного. Я всё слышала и могу помочь.
— Неужели? — я поднял бровь и с недоверием поглядел на девушку.
Она вытащила из-за мантии тонкую бледную ладонь и аккуратно коснулась предплечья моей левой руки, прячущейся в кармане плаща. Я заметил, как начал дышать медленнее, а веки стали резко тяжелей, будто я засыпаю. Девушка немного наклонилась ко мне, пытаясь что-то прошептать, но слов я не слышал, лишь движение губ.
— Ступай, — отстранившись, девушка, как звон колокола, взбодрила меня.
— Ты же совсем ничего не сказала, — поморщился я.
— Ступай, — успокаивая меня, еле слышно ответила девушка.
Я не ослушался, лишь едва заметно пожал плечами и пошёл обратно к дороге. Сделав шагов пятнадцать, я обернулся, хотел спросить девушку, как её зовут. Но её нигде не было, она словно испарилась. Ну, значит, не судьба. Может, убежала, может, телепортировалась куда. Колдунья, может, какая…
***
— День добрый, — сказал я, войдя в лавку начертателя.
Около часа мне пришлось ходить по лавкам и кабакам, узнавая, где же в восточном порту есть начертатель. В подвальном помещении, с наклеенными всюду пожелтевшими бумагами, с обилием небольших книжных стендов и всего тройкой длинных свечей, сидела смуглая женщина, уже явно не молодая. Обычного телосложения, каштановые волосы сзади схвачены длинным хвостом, на теле желтоватый кафтан, будто у кузнеца измазанный углём или смолой, как и руки с лицом.
— Доброго дня, путник, — громким, грубоватым голосом играючи ответила женщина, — чего пришёл?
— Вы же начертатель? — женщина медленно кивнула и я продолжил. — Могу я узнать, как собственное заклинание можно… э-э… начертить?
— Ха-ха-ха, — звонко рассмеялась женщина, — начертить, говорит. Ну давай начертим, чего у тебя там? Говори.
— А разве я не сам это должен делать? Моё же заклинание.
— У тебя, милок, мозгов не хватит, — комично выдала начертатель, — по глазам твоим глупым вижу. Говори, какое заклинание нужно?
— Кхм-кхм, — я откашлялся, поцокал зубами, посмотрел в сторону, в общем, задумался, — а есть такое, что кулаки усилит?
— Хе, смотря как, — женщина дёрнула головой и прищурилась на мои руки, — это у тебя, дорогой, импульсные рукава?
— А как вы поняли? — неожиданно уважительно произнёс я на “вы”.
— По рунам, сынок, по ру-нам, хе-хе, — расплывшись в улыбке, женщина из комодика взяла небольшую пачку пергамента, уселась за стол и защурилась на меня. — А чего не иное какое-нить?
— Говорят, некоторые воины одними кулаками и дерутся. Чтобы убивать кое-каких врагов, нужно их не просто ранить, а сначала оглушить, а потом уже ранить.
— Верно, — закивала женщина, принялась что-то расталкивать в ступе, — и такое бывает. Но заклинание какое-никакое денег стоит каких-никаких. Авансом оставляешь десяток мельхиоровых монет, а я уж посмотрю.
— А как сделаете заклинание, так что? Сколько будет стоить?
— Ну может десятки и хватит, а может ещё десять отдашь, получается вольфрамовый билет заплатишь. Не знаю, смотря сколько надо будет бумаг перевести, главное чтобы ты забрать не забыл, — откликнувшись на кресле, сцепив пальцы на груди начертатель внушала доверие.
— Хорошо, не забуду.
— Тогда приходи в конце весны, будет готово твоё заклинание.
Глава 25.1. Ретисар Ванх-Сэф
Давным-давно стемнело. Наспех, затем слаженно и сосредоточенно перестроенный Кревенфол принял меня не столь радушно, как в былые годы. Эльфы, понимаешь ли, стали жутко сторониться призванных. Сердерия, охваченная сначала жуткой ненавистью к Легиону и человеческой расе после Разлома, а затем и к призванным после исчезновения Матери Илариль, давала брешь во всех расовых отношениях. Некогда оплот мира, принимавший тебя с распростёртыми объятиями независимо от роду, Сердерия от мерзотных пор и до сих смотрит на тебя оценивающе, искоса глядя в прищуре из-за щелей стального забрала, закоптившего от злобы такой естественной и родовой, что кажется, будто небольшой мирок пурги, поздней оттепели и гибельного мёрзлого ветра никогда не исправится и не станет на путь миролюбивых эльфов-альтруистов, отцов и матерей, что ещё три сотни лет назад украшали холодный материк тёплой, гордой за него улыбкой. А сейчас что? Но хоть я и призванный ликан из Четвёртого Предела, эльфы меня уважают, чтят и любят. Заслужил ли я такого признания? Удовлетворить такой вопрос сложно.