– Гу́-гу-го́-го-ги́-ги-ги́! Бу́ль-бульк! – булькало в человечке. – Ох-гу! Ух-го! Ах-гы-ы-ы! – ухал он. – Иги́ги… Хохи́хи… Пш-ш-ш! Вш-ш-ш! – выпустил воздух человечек. – Шофер?!.. Го́ги-гу́ги! Их-хи-ху-хи! Буль-бульк… Уап-пи-пи́! Бу-бо-ба! Фьють-фьють! Х-х-х… ЭТО Я!!!!!!!!!..……
Такие дела
В энской районной газетке была нехватка стихов. Кое-как перебивались на армейских собкорах.
Однажды – честь честью патриотический стих. В редакции обрадовались. Стих прошел.
Все нормальные люди читают нормально. А стихов не читают.
А вот какой-то псих читал стихи снизу вверх по заглавным буквам.
Искал.
Нашел: по диагонали читалось «ИВАНОВ – ДУРАК».
Иванов был большой человек.
Газетку разогнали. Столько-то человек, кормившихся ею, осталось без куска.
Эти люди:
стали писать стихи, стали читать стихи.
СЕНСАЦИЯ!!
Весь мир потрясен вестью. 500 лет мы неправильно читали Вийона. Все стихи Вийона надо читать не так, как они написаны.
Их надо читать:
снизу, по диагонали, ходом коня, третьими буквами, четвертыми буквами третьего слова с конца пятой строки снизу.
Биография Вийона совсем не такая, а другая, зашифрованная.
А как обстоит дело с другими?
С другими обстоит так же.
Тыщи лет люди не так читали стихи.
Наивные увлечения прошлого: игра в 15, футбол, Шерлок Холмс.
Все читают стихи. Общий ажиотаж. Детективность стиха.
Страшные истории из жизни великих людей. Их теневые стороны.
Тираж поэзии подскочил до невиданных высот.
Современная поэзия перестроилась. Ушел в историю наивнейший по технике акростих.
Поэты строили дачи.
Поэтессы удачно выходили замуж.
Кроссвордисты, ребусисты терпели крах…
Но переквалифицировались:
«В этом стихе про зиму, найдя ключ, вы прочтете совет по домоводству».
Литературоведение с ужасом осознало, что оно шло не тем путем.
И оно пошло новым:
Надсон оказался словарем всех русских ругательств при соответствующем чтении.
Барков – лириком.
Классики были пересмотрены. Чистка.
Гражданские поэты были довольны: стало куда помещать идейное содержание.
Возникла проблема. О…..: его не удавалось расшифровать.
Это был один из самых драматических моментов.
Открылась группа врагов.
Жертвой пал Щ. Стихи его, при соответствующем прочтении, таили в себе порнографические откровения.
Всюду:
в трамваях и парках, на улице и в очередях —
сидели, стояли и ходили люди с раскрытыми томиками и сложно водили пальцем, выискивая закон прочтения стиха.
А еще через тыщу лет – еще сенсация:
обнаружили рифму, и что читать надо то, что написано в строчках, и что ничего зашифровано не было.
Такие дела…
Китайцы
624 тыс. т мух перебили китайцы.
Торжественное собрание: в районе уничтожили всех мух. Эстрада – кумачовый стол – президиум. В зале товарищи в синих френчах. В президиуме товарищи из товарищей. Собрание считается открытым… Слово предоставляется…
Речи.
Товарищи сменяют на трибуне товарищей.
Зал относится с полной китайской ответственностью. Слышно, как муха пролетит.
Вдруг услышали… Пролетела.
Муха! Муха в зале!!
– Синь-синь-сяо-МУХА, – сказал председатель.
– Синь-синь-сяо-МУХА!! – сказал президиум.
– Синь-синь-сяо-МУХА!! – сказал зал.
Все смешалось. Ловили муху.
Поймали. Казнили. Отнесли в президиум.
Собрание продолжается.
…Где-то сдают сухих комаров. Где-то обязательно должны сдавать сушеных комаров…
Черный день
Человечек.
Когда закурил, перетряхивал пачку – раз-два, два-раз. Высунется папироска – он ее обратно загонит. Спрячется – снова вытряхнет. Раз-два, два-раз. Потом, словно спохватится, – достанет. И снова: откроет коробок спичек, закроет. Закроет – откроет. Ширк-ширк – коробок в его руках. Уже, кажется, никогда спички не вынет. Вдруг – раз! – закурит.
Уходит – дверь прикроет – откроет, откроет – прикроет. Туда – сюда. Сюда – туда. Помашет дверью, словно прикрыть ее можно только с великой точностью…
Положит что-нибудь на стол… Чуть пододвинет. Потом обратно. Еще подвинет… Пока вещь не успокоится, словно на единственном для нее месте.
И был у него большой бумажник.
Отделений – раз, два, три… Много.
Одно отделение – для рублей, второе – для трешек, третье – для пятерок… Каждому сорту по отделению в этом бумажнике.
Пересчитывает человечек деньги, они укладываются пирамидкой: внизу – самый большой квадратик, наверху – самый маленький…
Или можно по росту.
И досталось ему наследство. Тысяч пять.
Много вещей вдруг стало необходимо купить.
А тысяч всего пять.
И он решил так:
Ухнутся они – их и не было.
И жить ему будет – так же.
Ведь никогда ему отложить не удавалось…
А если черный день?
А про черный день – и ничего нет.
Надо бы их сохранить, 5 тысяч.
Но как-то приятно в то же время, чтобы не только он чувствовал, что у него есть деньги.
Положил в сберкассу.
КАК ОНИ ТАМ ЛЕЖАТ?
Беспокоился.
Снял, переложил в другую.
КАК ОНИ ТАМ ЛЕЖАТ?
Взял половину. Переложил еще в другую кассу.
Вынимал, вкладывал.
Клал, забирал.
ПЕРЕКЛАДЫВАЛ.
В одну кассу – три, в другую – две, в третью… – И нечего.
Тогда:
Из первой – пятьсот. В третью – пятьсот…
А кассиры поглядывают.
Докладывают каждую субботу куда надо.
А соседи в квартире поглядывают.
Откладывается у них в голове.
И на кухне разговоры:
– Один человек нес мешок. На нем синие очки, несет его по улице. А пацаны пошутили – чирк! А оттуда – как посыплется! как посыплется!..
– А то, еще у одного был чемодан с двойным дном…
с тройным!
с четверным!..
– А наш сосед ТОЖЕ странный человек…
А человечек беспокоился.
Еще раз переложил.
Тут-то и отделился от очереди один в плаще:
– ПРОЙДЕМТЕ.
А человечек то приоткроет сберкнижечку, то призакроет.
То приоткроет.
Не понимает: куда пройдемте?
– Я давно слежу за вами и все знаю.
Жена пришла на свидание, говорит:
– Черный день пришел, надо бы…
– Э-э-э, не-е-ет… Какой это черный день! Разве это черный день? Это еще не черный день. Надо – про черный день…
Разобрались – выпустили человечка.
И еще случилось что-то…
– Вот, пришел черный день, – говорит жена.
– Нет, – говорит человечек, – это еще не черный…
И не было у них в жизни черных дней.
Кощей бессмертный
(Старая история)
Ух! Ух! – Трясется лес.
Стонет земля под Кощеем.
Вот и хоромы.
Вот и дома.
Устал он, ух, как устал. Не такое теперь время.
А жена у него молодая, круглая.
И он говорит:
– А не пахнет ли тут человечьим духом?
Жена у него молодая, круглая…
Она и говорит:
– Полно тебе, нахватался в дороге. От самого и пахнет. А я тут бедная, молодая-круглая…
– Ну, ну, – говорит Кощей. – Что ты говоришь… Какие ж теперь бабы? Одна ты у меня.