Вошел в сторожку, прикрыл дверь. Даже вроде крючок поискал, чтоб закрючить. В правой руке держал молоток.
– Где дрель, гад? – сдерживая бешенство, повторил он. – Тебя у нас видали на задах перед темнотой… Где дрель?
Олегыч медленно поднялся:
– Да не знаю… Не был я нигде… Точно.
– Я ж тебе бошку щас проломлю. Говори, кому продал? – Бешенство дяди сменилось холодной, самой страшной, решимостью. – Каждый день чего-нибудь тащишь…
– Да я…
– Ты это, ты!.. Ты башкой не дрыгай. Ворьё! Зря я тебя вилами тогда не пырнул, пожалел племяша… Где дрель? Кому продал, гаденыш?
– Не брал я дрель вашу! Не видел! – вдруг со злой обидой завизжал Олегыч. – Я на пруду весь день!.. Блин, теперь ту банку бензина всю жизнь помнить, что ли?! Ничего я не брал с тех пор!
– А на что пьешь? – Дядя кивнул на стол и пошевелил пальцами, сжимавшими молоток. – На что пьете? А?
– Да-а… ну как… – Олегыч замялся, даже, кажется, приготовился сдаться и тут же торопливо затараторил: – Да вот Дрюня… Андрей угостил! Перед отъездом посидеть позвал! Вот он, он в городе учится. Уедет скоро… Решили…
Дядя пригляделся к Андрею:
– Это Грачёвых сын?
– Ну да, да! – Олегыч затряс головой, явно почувствовав близость своей победы. – Вот встретились, посидеть решили. Литрушку спирта… Скажи ты, Дрюнь!
Андрей хотел сказать – сам еще не зная, что именно, – но вместо слов послышался хрип. Прокашлялся и тогда уж ответил внятно, твердо:
– Да, на мои деньги. Мы еще утром договорились. У магазина…
– А я у Дарченковых спирт покупал, – добавил Ленур. – На Дрюнин полтинник.
– Ну вот…
– М-м… – как-то вроде расстроенно мыкнул дядя, рука с молотком расслабилась. И все же так просто отступать он не хотел – выпалил на остатках боевого запала: – Все равно я тебя выслежу! Ночами спать не буду, а выслежу. Запомни! Ты ведь таскаешь, ты-ы!..
Олегыч с ухмылкой пожал плечами: выслеживай, дескать. Дядя развернул свое крупное тело, вытолкнулся на воздух. Огонек свечи опять заметался бешено… Постояв секунду-другую за порогом, дядя с силой захлопнул расхлябанную, разбитую дверь. Куда-то потопал.
– Ф-фу, – выдохнул Вица, – пронесло. – Взялся за бутыль, взболтнул: – Ну, давайте на посошок.
– Давайте, – Олегыч шлепнулся обратно на ящик.
В стаканчик потекла тоненькая прозрачная струйка. Андрей слегка дрожавшими пальцами потянул сигарету из пачки.
– Прекрасно встретились, – проворчал.
Олегыч подмигнул:
– Да ладно, бывает.
2001
Ничего страшного
Как-то так незаметно, само собой получилось, что все продукты стали храниться в одном месте – в холодильнике. Даже макароны, сахар, специи… Это оказалось очень удобно – открыл дверцу и сразу же все нашел. Да и еще, наверное, есть причина, почему продукты попадали не в шкафчики, тумбочку у электроплиты, а в холодильник. Не так громко, требовательно он гудит, не так звонко трясутся в его нутре полки-решетки. Ко-гда полон – гудение становится спокойным, уютным, сытым каким-то, точно похрапывает устроившаяся на коленях любимая кошка…
Муж и дочь ушли на работу, а у Татьяны Сергеевны выходной. Она работает три дня через три в сигаретном киоске неподалеку от дома. Всё хорошо, единственный минус – киоск до того пропитался запахом табака, что аж грудь начинает болеть и нос к концу смены распухает, как у алкоголички. Летом Татьяна Сергеевна приоткрывает дверь и это слегка освежает воздух, а зимой, в морозы, когда включен обогреватель, от едкого, смолянистого духа кружится голова и в горле першит так, будто туда перца насыпали.
Время от времени Татьяна Сергеевна вдруг загорается желанием найти другое место. Расспрашивает знакомых, простаивает по полчаса у щитов объявлений, изучает колонку «Вакансии» в местной газете. Тринадцать часов (с восьми утра до девяти вечера) в такие периоды высиживает через не могу, чуть не плача от обиды и досады, завидует даже старухам с семечками по соседству, но вскоре этот период кончается, и Татьяна Сергеевна понимает, что ее сигаретный киоск – подарок судьбы. И работа простая – получай через окошечко деньги, выдавай взамен пачки «Явы», «Примы», «Союз-Аполлона», зажигалки, спички – да и зарплата более-менее. Две с половиной тысячи. Муж в своем институте чуть больше двух получает, а дочь Ирина в лаборатории – тысячу семьсот. К тому же работает Татьяна Сергеевна пятнадцать дней в месяц – остается время на домашние дела, на дачу.
Дача-дача… Да, о даче, кажется, теперь можно забыть…
Очнулась от мыслей, глянула на часы, заторопилась. До десяти надо успеть обед приготовить. Внук Павлушка увлеченно смотрит в комнате длинный японский мультфильм про космических чудищ, так что пока мешать не будет. Обычно-то он по будням в садике, но там карантин уже больше недели. Краснуха.