– Именно это и будет нашей национальной идеей, – продолжал мужчина. – Пустота, где каждый найдет для себя то, что он хочет увидеть. Но для нас с вами золотой унитаз останется золотым унитазом.
– Золотые слова, – подумал Власов.
Свет полностью погас. Когда освещение восстановили, мужчина пропал.
– Ушел в пустоту, – думал Власов
Вместо мужчины унитаз окружили люди в рабочей одежде с циркулярными пилами и сварочными аппаратами. Они разрезали золотой постамент на равные одинаковые кусочки. К рабочим подходили официантки модельных параметров с большими подносами. Мужчины клали золотые кусочки на поднос, а девушки разносила их гостям. Когда Михаил получил свой кусочек, он уже был совсем пьяным.
– Настоящее золото, – Михаил повертел кусок в руке.
– Не просто какое-то там золото, – начал Макаров. – Это кусок России. Подтверждение дружбы России с тобой. Что лично для тебя вещь немаловажная. Как гласит старая истина: друзьям – всё.
– А врагам – закон, – пробурчал Юрий.
Королева хрущевки.
Тем временем официантки наполняли столы различными дорогими яствами. Место попиленного унитаза заняла группа хорошо сложенных миловидных девушек в пышных платьях в стиле раннего барокко. На головах у них красовались накрахмаленные парики. Девушки танцевали медленный и грациозный танец, который напомнил Михаилу о выступлении российской сборной по синхронному плаванью. Звучала приятная классическая музыка. Михаил ел стейк из говядины, макая его в соус и запивая красным вином. Девушки завершили свой танец и отправились развлекать гостей. Алексей выбрал себе рыбное меню. Происходящее особо не интересовало его, иногда он осматривался и делал какие-то пометки в блокноте. Юрий активно общался с двумя девушками, шутил и предлагал показать им свои боевые награды. Зайцев довольно двусмысленно приглашал одну барышню оценить задние сиденья его авто. Макаров же медленно жевал блин с непонятной начинкой и смотрел на Власова сверлящим взглядом гэбиста.
– Что-то вы не сильно любите веселиться, – начал Макаров.
– Меня всё устраивает, а что? – спросил Михаил.
– В первый раз вижу такое пассивное отношение к хорошим девушкам. У них идеальные параметры, вы заметили? Так хорошо подобрать реквизит мог только человек из органов.
– В своей жизни я разочаровывался во многих вещах. Любовь это единственное пространство, где мои идеалы не подверглись разрушению, – задумчиво произнёс Власов.
– Помню, как развалились мои идеалы, – голос Макарова стал монотонным и четким. – В девяносто первом году. Вот как вы думаете, почему развалился СССР?
– Ущербная экономика, гнилая политическая система, заговор саудовских шейхов? – ответил Власов.
– Когда Юрий Андропов пришел к власти, – начал Макаров. – В надгосударственном комитете по контролю над соблюдением договоров СНВ, куда входили офицеры спецслужб СССР и США, назревал план перестройки. Там простой советский офицер и патриот понял, что за всё его героическое самурайское служение он получал потребительскую корзину американского негра, – Макаров цинично улыбнулся.
Власов обратил внимание на Алексея. Он разговаривал о происходящем с кем-то по мобильному телефону. После чего ему позвонила жена, перед которой он долго извинялся за то, что в очередной раз задерживается.
– Мы были поставлены перед выбором,– продолжил Макаров. – Либо сохранить империю, либо получить потребительскую корзину. Мы выбрали корзину. Мы выбрали потребление. Дух перестройки зародился гораздо раньше, чем Горбачев с Яковлевым её оформили. Я не злюсь на них как многие мои товарищи по службе. Если бы на месте Горбачева был Романов, Гришин или ещё кто-то, то он бы всё равно вынужден был начать перестройку.
– Да. Не ожидал я такого услышать от гэбухи, – удивлённо думал Власов.
– Теперь мы оправились от эйфории легких денег. Руководство поняло, что помимо потребления нам нужно думать ещё и о государственном строительстве. Даже если государство придется строить на болоте, – закончил Макаров.
– Если бы Андропов не скопытился так рано, – бурчал Юрий. – Сейчас бы в другой стране жили. Не было этого демократического бардака. Порядок был бы.
– В общем, это всё очень интересно. Что-то мне захотелось хлебнуть чего-нибудь более демократичного, чем водка, – сказал Власов.
Разговоры об СССР напомнили Власову, о его кошмарном сне. Нужно было снять нарастающую волну липкого страха. Михаил заказал себе в баре Белый Русский. Власов обдумывал сказанное Макаровым, попивая коктейль.