Ква-ква-ква-ква-ква-ква-ква-ква-ква-ква!!! Сто тысяч миллионов раз ква!
- Ну твою жабью мать! — Зиро хлопнул себя по ляжкам. — Начинается!
Болотные лягушки опять завели свою песню. Как всегда, сначала одна здесь, другая там, — и вот уже все болото ревет как взлетающий истребитель. Брачный сезон амфибий набирал обороты. В принципе, жить в Воркуйске-8 было не так уж и плохо, под определенным углом зрения, так это вообще было райское место, если бы не одно но. Большое 'но', вязкое, мокрое, гнилое. Город Воркуйск-8 стоял в центре огромного болота. С высоты Дуги оно, болото, выглядело вполне невинно — туманная равнина до горизонта, сверкающая многочисленными участками открытой воды, да кое-где поросшая редколесьем. Невинно, если забыть о том факте, что эта равнина на самом деле сплошная непролазная топь.
Зиро с ненавистью смотрел на болото. Дрянь. Душит, давит. Каждый здесь постоянно чувствовал эти холодные влажные пальцы на своем горле. Надо признать, окружить секретный город болотом, это была гениальная идея. Просто, эффективно, и гораздо надежней и дешевле минных полей, колючей проволоки и солдат с овчарками, которые, впрочем, тоже были. Всего-то делов — повернуть русла нескольких рек так, чтобы они разлились по этой и так заболоченной равнине. Плевое дело для советской страны, где столько народу сидело. Так оно и возникло, это чертово болото. Болото было категорически непроходимо, ни туда — ни сюда, никто и не подозревал, что в этом гиблом месте может стоять город, да еще такой, какой как В8. Гениально, мать их. Конечно же, о том, какого будет людям жить в этом болотном плену, никто не думал. А жить было тяжко — вместе с болотом город получил все болотные бонусы: вечную промозглую сырость, вонь, болезни, гнус и, конечно, лягушек.
Говоря языком науки, бесхвостые амфибии лидировали в биотопе воркуйского болота. Закон, мать ее, природы: чем больше болото — тем больше лягушек. И столько лягушек превращалось в большую проблему. Когда у них начинался брачный сезон (как сейчас) они своим кваканьем глушили почище Дятла — на окраинах города приходилось буквально в ухо друг другу орать. И еще сезонные миграции, когда вся эта чертова прорва зачем-то перла напролом через город. Да и, блин, дня не проходило, чтобы не наступить на какую-нибудь сколькую заразу. Чем их только не травили — Воркуйск-8 высыпал в болото все свои запасы химического оружия. Хрен там. Лягушки были непобедимы. Зиро наблюдал, как болото медленно покрывается зеленоватыми мерцающими пятнами. Воркуйские лягушки имели одну яркую особенность — они светились в темноте, мертвенным зеленым светом, как светлячки. Особенно ярко они светились в брачный сезон, как-то их свечение было связано с кваканьем, чем громче они квакали — тем ярче светились. Такая вот земноводная светомузыка. Первые мигалки (так в городе называли светящихся лягушек) появились еще до рождения Зиро. Мигалок специально вывели в воркуйских биолабах для маскировки, чтобы дурить вражеские спутники-шпионы. Из-за мигалок все болото было усеяно пятнами света и благодаря постоянному туману городские огни размазывались по всей площади болота. Поди, разберись из космоса, что тут за огни болотные сияют. Еще одна гениальная идея.
Посадить бы всех этих гениев на кол, подумал Зиро.
- Ты кого больше ненавидишь — спутники или лягушек? — спросил Пип. Он, видимо, тоже упивался ненавистью.
Зиро подумал секунду-другую.
- Конечно, лягушек. Спутники же не квакают.
Ненависть к лягушкам Зиро, как и остальные воркуйчане, пронес через всю жизнь. В детстве уничтожение лягух было одним из главных развлечений. Это был их крестовый поход — детская жестокость против земноводной плодовитости. Как только воркуйские детки не изводили амфибий — резня достигала апокалипсических масштабов, но все было бесполезно. На место тысяч приходили миллионы.
Зиро вновь включил Светоч и воткнул красный луч в одно из светящихся пятен, состоящих из тысяч лягушек. Луч оставлял темные следы, мигалки, напуганные жарким светом, ныряли в болотную жижу. Зиро написал в зеленом пятне короткое непечатное слово. Короткое непечатное слово на пару минут застыло внутри пятна, затем стало потихоньку расплываться, когда мигалки соображали, что им ничего не угрожает. Вынырнув, они вновь целиком отдавались своим любимым занятиям: квакать и светится. Жрать и размножатся.
- Какая все такие классная вещь, — сказал Пипетка. — Чувак, они тогда у нас не Светоч отобрали. Они у нас детство отобрали, сволочи. Еще что-нибудь нарисуй, — попросил он.