Тогда, на стыке палеозойской и мезозойской эр, порожденная солнцем огненная геенна наполовину осушила превращенные в рассол земные океаны, рассеяла праозоновый слой, выкристаллизовала гигантские по запасам залежи солей и более чем на девяносто процентов уничтожила планетарный биоценоз. Представленная Джерананом картина почти ни у кого не вызвала сомнений, особенно после того, как он продемонстрировал компьютерную модель когда-то случившейся катастрофы. На воссозданной картине отчетливо просматривалось, как солнечный плазмоид накрывает Землю; температура ее поверхности повышается настолько, что все наземные формы погибают. Правда, скептики возражали: «Допустим, на поверхности так и было. Но почему практически полностью вымерла морская жизнь?» На это Джеранан отвечал: «Значительная часть морской воды в то время испарилась. Атмосферное давление повысилось в десятки раз, а соленость морей возросла настолько, что подавляющая часть морской живности не выдержала критических условий». По его расчетам океан тогда напоминал жуткое подобие Мертвого моря, где и сейчас почти ничего не живет.
То, что астрообъекты могут неоднократно вспыхивать, причем без катастрофических для себя последствий, известно давно. Однажды произошедший, а может и неоднократно случавшийся в гелиосистеме апокалипсис вполне мог повториться, причем не в отдаленном, а в ближайшем будущем. Причиной же активизации звездного вещества могли послужить не только внутренние, но и внешние факторы, например, переориентировка оси солнца относительно полюсов мира или прохождение им зоны перегиба галактической орбиты, когда возможно изменение угловой скорости и вызванная этим перенапряженность в теле светила…
Время летело незаметно. В предзакатном небе наметился ряд тончайших переливов: от глубокой синевы к мягкой аквамариновой прорисовке с дальнейшим переходом в ауришафран. После ужина Шлейсер предложил пройтись берегом к раскинувшейся рядом с пансионарием роще. Дарбенд не возражал, только предварительно связался с секретариатом Совета и сообщил, что на некоторое время задерживается.
Шлейсер уже догадывался о цели приезда редастра. Но почему он выбрал именно его? Да, одно время он, как и все начинающие космиадоры, служил в составе системных ВКС и даже считался неплохим гелионавтом. Но это в прошлом. После производства в кампиоры он сменил специализацию. Зачем его отрывать от запланированной не на один год работы и бросать в солярное варево, когда у системщиков достаточно специалистов, не хуже разбирающихся в звездах класса «G»? Зачем вообще отправлять туда людей, если подборка исинтов способна заменить любой экипаж, и даже не один? И потом, стоит ли так драматизировать события, когда в арсенале террастиан в избытке средств, чтобы нейтрализовать любую вспышку, если конечно не принимать в расчет бред, касающийся обращения солнца в новую. Плазму можно рассеять, снизить ее температуру, а выбросы магнитного поля обратить в полезную энергию. Или пойти по другому пути: выставить по периметру эклиптики гелиостаты и с их помощью «взнуздать» звезду, чтобы она не пошла вразнос. Да мало ли что еще…
Дарбенд с разъяснениями не спешил. Будучи сенситивом высочайшего класса, он выискивал в изменившейся индивидуальности Шлейсера проявление когда-то им же выявленных и впоследствии развитых признаков особой одаренности, присматривался к его поведению, прощупывал мысли, проверял реакцию на непросто складывающуюся обстановку, на те или иные повороты в беседе. И конечно же, как в былые времена, цедил слова так, будто сдвигал тектонические плиты.
Влажный песок прибрежной кромки почти не оставлял следов. Крик чаек разносил весть о надвигающихся сумерках. Диск солнца медленно тонул в загоризонтной водной глубине.
Роща оказалась настоящим арборетумом. На обращенном к морю уступе возвышалась рустованная известняком и увитая виноградом ротонда.
— Так ты хотел бы знать, зачем я столько наговорил и в чем суть моего визита? — спросил Дарбенд после того, как они вошли внутрь постройки и устроились на каменной скамье.
— Да, редастр.
— Начну с того, что больше всего тебя удивит. Экипажу этой экспедиции не потребуется ни управлять программой, ни инспектировать ее.
— Зачем же тогда эта затея?
— Попробую объяснить. В наших делах, и не только, случается так, что иногда цепь каких-либо обоснований предваряют неподконтрольные сознанию посылы.