— Флаг-кампиор? — спросил он как можно более безразличным тоном и перевел взгляд на скалящихся с обрамления колонн гривастых маскаронов.
— Кандидатуры есть… — неопределенно ответил Дарбенд и умолк на полуслове.
Шлейсер с расспросами не торопился. Какое-то время они молчали. Каждый думал о своем, стараясь даже взглядом не привлекать внимание собеседника. Тишину нарушали только птичий гомон, плеск воды у основания брекватера, да шелест листвы под набирающим силу бризом.
— Могу подать на тебя представление, — проговорил наконец Дарбенд. При этом, ни один мускул не дрогнул на его, будто из камня высеченном лице. — Думаю, Совет утвердит. Кандидатом. А там, время покажет.
Последние слова редастра решили все. Зная, что Дарбенд слов на ветер не бросает, Шлейсер согласился. Да иначе и быть не могло. В себе он был уверен, а привычки заглядывать далеко наперед у него не было. Кандидатом, так кандидатом! Не справится — вернется к привычной жизни, где как и в прежние времена, будет командовать только самим собой.
Предаваться воспоминаниям и вести отвлеченные разговоры смысла уже не было. Оба не скрывали удовлетворения от итогов встречи. После обсуждения формальностей и составления плана действий Дарбенд улетел, а Шлейсер сразу же окунулся в работу.
Дальнейшие события развивались с головокружительной скоростью. Николо Астьера и Джозефа Снарта он знал еще с академии, хотя обучались они на разных потоках. Найти их труда не составило. Астьер, потомственный террастианин, работал, как и Шлейсер, в структуре Галактической связи ОБЦЕСИСа, но в смежном подразделении, относящемся к Системе галактического позиционирования или другими словами Космическому навигационному корпусу. Он был на три года старше и считался одним из лучших пилотов-внесистемщиков. Шлейсер нашел его на Байкале, где тот проводил отпуск и готовился к свадьбе. Снарт, самый молодой из них, был уроженцем Марса. Полгода назад у него закончился контракт с консорциумом «Спейс-Контрол-Инк», и с тех пор он пребывал, как принято говорить, в «несвязанном» состоянии. Снарт мог себе такое позволить, потому как слыл универсалом, а таким всегда находилось место в структурах альтернативной косморазведки. В последние месяцы он был везде и одновременно нигде. Катался на хвостах комет, опускался в глубины подледного океана Ганимеда, изучал пещеры и кратеры Тефии, штурмовал вершины Титана и Европы. Его удалось отыскать в поясе астероидов на Адонисе, где, в компании таких же экстралайферов он пытался синтезировать из планетоидного углерода алмазы-фуллерены и сходные с ними стразы из метакристаллического азота.
Через неделю, как только Дарбенд согласовал с руководителями программы отобранные кандидатуры, он вызвал всех в ЦЭГ [36] Селеновой Пальмиры.
Шлейсер прибыл на Луну ночным астробусом. Он выбрал рейс с посадкой в Реголиде, поэтому вылетел пораньше, чтобы, учитывая расстояние до Пальмиры, не опоздать к сроку.
Ночь. Лунная ночь. Родные места посещались редко. Последний раз он был здесь после смерти отца, возглавлявшего до конца дней селеноорбитальную станцию «Астрополис».
Еще с ранних пор у Шлейсера проявилась тяга к скорости и техническим видам спорта. Наверное, если бы не космос, он стал бы гонщиком-профессионалом или каскадером. Потребность в острых ощущениях стала второй натурой. Поэтому, как только представлялась возможность, он не упускал случая отключиться от дел и как следует оттянуться. Так и в этот раз. Загрузив багаж в арендованный слайдер, он набрал по спирали бешенное ускорение, совершил серию головокружительных маневров, чуть не выпрыгнув при этом в открытый космос, после чего, перед дорогой на Пальмиру, опустился на вершину главенствующего в этой части местности холма.
Город на дне лучезвездного кратера, где новоиспеченный флаг-кампиор провел детские годы, встретил его зарождающейся зарей с брызгами жемчужной глазури на зазубринах кальдерных откосов. Взгляду открылись привычные, но ничуть не наскучившие картины: смоль бездонного неба; огромный, разделенный на сегменты и блоки диск Земли в тончайшей нежно-голубой поливе атмосферы; полусумрачный лунный ландшафт, четкий, но лишенный перспективы, местами сглаженный, а частью расчлененный, обильно сдобренный глыбовыми развалами и пылевыми топями; купола строений, разноформатно выступающие над кромкой губчатого реголита; перманентное движение у причалов приснастившегося к пригоризонтной закраине космопорта, и густой смог над ним.
Но вот вдали наметились расширяющиеся кверху замысловатой формы столбы концентрированного света. Корональные истечения выткали на небосводе гроздь гигантских иероглифов. Заметно посветлело. Базальт-анортозитовые гребни сперва порозовели, а потом вспыхнули огнецветом в лучах еще невидимого солнца. Еще несколько минут — и детали рельефа окрасились в кофейные и пепельные тона, а из основания эфемерного лучащегося средиузорья выплавился краешек ослепительной дуги. Но сам город еще лежал в глубокой тени. Резко усилились световые и температурные контрасты. Реголида просыпалась, исподволь насыщая свое подземное чрево животворным потоком. Земля гасла в утреннем небе…