Возможно, очередность подготовительных стадий в какой-то мере и удалось бы выдержать, но открытие богатейших месторождений, и прежде всего платиноидов осмий-иридиевой группы, в чем особо остро нуждалась промышленность Метрополии, расстроило планы. В космический «клондайк» ринулись почти без подготовки. Первая партия поселенцев составила тысячу человек. Через год число их увеличилось в двадцать раз. Провели топо — и гидросъмку, заложили основу звездных карт, исследовали сопредельное пространство. Прогнозы геологов подтвердились. Заложили рудники и шахты. Наладили инфортационную сеть. Завезли горы оборудования. Прекрасные условия. Богатейшие запасы. Уже готовились к закладке первых мегаполисов… Потом бросили все, как есть…
Стали умирать люди. Умирать без видимых причин. Ни в одном случае не было обнаружено каких-либо признаков отравления, облучения или вирусной инфекции. Одних смерть настигала на Каскадене, других — уже после эвакуации. При этом возраст жертв значения не имел.
Какие только меры не принимались для обнаружения смертоносных сил: то ли веществ, то ли волн, то ли полей. Специалисты отделывались общими фразами, потому как сами не понимали, что происходит. Сперва ссылались на скрытую пандемию, потом на сбой иммунной системы пострадавших. Разработали серию программ по изучению накапливающихся во времени мутаций лимфоидных клеток и возможностей гомеостаза в надкритических условиях. Искали изменения в структуре ДНК. Пытались выявить причины, вызывающие такие изменения… Потом стали присматриваться к неким странностям, на которые поначалу не обратили внимания. Не обратили, наверное, потому, что еще на заре эры звездоплавания у террастиан выработалась привычка не вдаваться в суть вещей при виде часто встречающихся и не поддающихся осмыслению космочудачеств.
Так вот, ареал обитания тех форм жизни, которые можно было отнести к биоценозу, определялся исключительно геграфическим признаком и ограничивался северным полушарием планеты. Южная полусфера в классическом смысле была мертва, даже несмотря на то, что при избытке воды тоже опоясывалась кислородсодержащей атмосферой. На вопрос, почему здесь образовались такие условия и что способствует поддержанию такого странного «порядка», ни эксперты Академии наук, ни микронавты-кампиоры ответить не могли.
Сложилась крайне напряженная ситуация. Поиски причин, оказывающих губительное воздействие на живую органику, приобрели чуть ли не первостепенное значение. При Амфитериате космоантропологии был создан отдел, финансируемый из правительственного спецрезерва. Через некоторое время открылись ужасные вещи. У представителей местного органического мира, также как и у землян, вкусивших «прелести» южных широт, отмечалось не просто изменение витакинетических структур, а полное разрушение наследственного аппарата. В этом циклопическом «реакторе» погибало все, что попадало под стандартное определение «жизнь»: от простейших субклеток до сложно организованных таксонов будь-то животного или растительного происхождения. И это было тем более странно, что жизнь, однажды возникнув, была удивительно приспособляема к самым разным условиям: от сверхкритического химического и радиационного воздействия до запредельных температурных и бариометрических аномалий. Даже действие флуктуатора не нарушало устойчивости новопроизведенных белковых структур и не лишало клетку способности делиться. Сказывалось влияние ЧЕГО-ТО. Возможно, это было какое-то излучение, но совершенно непонятной природы. Последствия смертоносного воздействия проявлялись не сразу и обнаруживались (даже в случае длительного пребывания в опасной зоне) спустя месяцы, а то и годы. Это и послужило причиной запоздалой реакции медиков. Больше всего не повезло контрактникам первой волны. К моменту обнаружения массовых признаков распада, три четверти бывшего или продолжавшего обживать экзоплан состава оказалось поражено неизвестной болезнью. Выжили только те, кто не покидал северных территорий, а если и пересекал экватор, то на непродолжительное время. У первых проблемы со здоровьем вообще отсутствовали. Что же касается последних, то не было гарантий, что клеточный некроз не заявит о себе в будущем или не проявится в потомстве. Впрочем, никто не мог гарантировать сохранность генома и у тех, кто уберегся от беды. Планета все-таки чужая. И онтогенез другой. Не произойдет ли отторжение пришельцев-террастиан энергетикой среды, которая была чуждой не только земному, но и своему же собственному биоценозу?