– Тому есть некоторые доказательства, – криво улыбается Том.
– А что тут вообще происходит? – из угла подает голос Джим, который даже трястись перестал, видимо, от шока.
Тайлер поворачивается и вздыхает.
– Зачем ты его притащил?
– Ему надо переодеться, иначе у него будет воспаление легких.
– В этой комнате минимум три мага, и никто не может помочь парню? – наигранно удивляется Имс.
– Мистер Имс, возможно, «парень» уже никогда не выйдет из «этой комнаты», – с изысканной вежливостью говорит Ред, и Тому вдруг явственно кажется, что он где-то на чаепитии у Шляпника, что Ред сейчас запахнет свой ярко-синий пиджак, вспрыгнет на стол и запоет затейливую песенку неестественно высоким голосом. Но Ред только присаживается на край стола, и вид у него мрачнее мрачного.
– Вы кто? – спрашивает Джим, и Том вдруг понимает, что совершенно не слышит в его голосе страха, только любопытство.
Остальные, видимо, тоже, даже своим сверхъестественным слухом, потому что все, как по команде, поворачиваются и смотрят на Джима.
Потом Ред что-то ворчит, но щелкает пальцами, и рубашка на бедном официанте становится абсолютно сухой. Ведет ладонью по воздуху – и все горелки на газовой плите вспыхивают голубым.
– Иди, грейся, если замерз, – говорит он.
Глава 5
Иррационально Том злился больше всего на себя как раз за то, что притащил домой этого официанта. Не за то, что попался в ловушку, не за то, что погубил, видимо, уже тысячи людских жизней – вернее, позволил погубить сидам, а сам и не знал об этом, и не за то, что сейчас себя чувствовал абсолютно беспомощным. Почему-то именно за этого веснушчатого синеглазого Джима, который в кафе своей хитрой улыбкой так походил на лукавого фавна, что Том даже несколько минут пристально к нему приглядывался.
Но нет, Джим оказался человеком.
А ведь с фавном было бы проще. Фавн был бы на его стороне без всяких экивоков. А этого… видимо, тоже придется пустить в расход.
Хотя почему-то Тому этого делать не хотелось. Странно, что он выделял его из массы людей. Или, может быть, выделял вовсе не Том?
Может быть, все было так потому, что Джим совершенно ровно сейчас держал спину и обводил их любопытным взглядом. Не боялся ни черта. Героями бывают только глупцы, в этом Коллинз не раз убеждался, видимо, и этот едва оперившийся мальчишка был из таких.
А вот Имс… о, все в нем кричало, что он опасен. Умен. Этот рисковать своей шкурой за гроши точно не будет, и личин у таких людей, как правило, сотни, и никогда не знаешь, какая из них хотя бы отдаленно похожа на то, что внутри.
Имс, между тем, наклонился и поднял с пола трискелион – поднял и даже не поморщился. Том смотрел некоторое время с ожиданием, а потом стиснул зубы от досады. Видимо, фоморы и сами не знали, какого сильного игрока им повезло достать из пучины веков. Жестокая магия сидов, заключенная в этом амулете, на него не действовала никак. Ну, или не так, как на других. Том вспомнился, как бледнел и задыхался Форестер, как шипел лепрекон, как перекосился Ред, когда лишь на секунду коснулся кулона. А Имс держал его в руках без всякой натуги и пристально рассматривал.
Риваль тоже смотрел на него во все глаза – с изумлением и почти благоговением.
– Имс, – позвал он. – Боги благоволят к тебе. Ты знаешь, что это?
– Полагаю, охранная побрякушка из Страны чудес, – крякнул Имс и потряс цепочкой перед глазами. Кулон блеснул в свете окна.
– Это трискелион самого Луга, королевская вещь. Немногие смертные, да даже фэйри могут его касаться без боли и страданий. Дан носил его на груди много сотен лет, и лишь чрезвычайные обстоятельства заставили его расстаться с ним.
– И что он умеет? – подал голос Тайлер.
– Трискелион способен на многое, – сказал филг. – Но главная сила в том, что он может как закрывать глаза на подлинный мир, так и открывать на ложный. Как блокировать информацию, так и вскрывать ее.
– Не мог бы ты выражаться яснее? – язвительно сказал Имс, совершенно расслабленно снова садясь на диванчик. Кулон из руки он не выпускал.
– Если его надевает кто-то из людей или существ, кроме сидов, он показывает сидский мир совершенным, зато обнажает все реальные недостатки других миров. Это такое кривое зеркало, которое призвано склонить любого на сторону Эмайн Эблах. Даже те, кто смотрит на него, поддаются его чарам. А уж если его надеть…
– Выходит, ты видел все сквозь дурное стекло? – хмыкнул Имс в сторону Тома. – Люди – уроды, сиды – красавцы, не так ли?
– Нет, – сказал Том.
– Он и раньше видел мир так, – с какой-то усталой досадой сказал Тайлер. – Сиды просто нашли благодатную почву, чтобы зерно проросло. Сейчас на месте этого зернышка уже лес. Колдовской лес.
Пальцы Имс непроизвольно скрючились, а потом он сделал нечто невероятное – надел кулон на шею. Тут же поморщился, потер место рядом с сердцем, и до Тома внезапно дошло. Это явно жглась омела, чертов друид, он и фомору успел поставить омелу!
– Том, мы пришли поговорить, – умиротворяюще проговорил Имс, и Коллинз поразился, как же так мог измениться его голос – теперь он стал почти заигрывающий, кошачий, бархатный. – Я хочу показать тебе кое-что, а потом ты решишь, продолжать ли играть.
– Я уже принял решение, – возразил Том, почти не слушая Имса, зато внимательно прислушиваясь к собственным ощущениям.
Он с нарастающей паникой ощутил, что ему остро не хватает трискелиона. Маг в нем будто отдалился, стал тише и глуше, уже не слышал всего того, что происходило здесь, на поверхности. Том мог его и не дозваться, когда нужно. И еще – его словно бы отдалили от Луга, от возлюбленного короля. Трискелион давал четкое ощущение его присутствия в каждый миг, а теперь словно все врата разом закрылись, и Луг опять оказался безмерно далеко, в недостижимых измерениях, куда можно было и не добраться никогда больше. Том чувствовал острую тоску, словно брошенный пес, и острую жажду, стремление воссоединиться во что бы то ни стало. В сердце будто воткнули и теперь не торопясь проворачивали длинную тонкую иглу.
Мускулы его напряглись, вся эта мешанина из чувств подмывала по-звериному броситься на Имса, сорвать трискелион, любым способом вернуть – черт, да если надо, он бы проглотил его, чтобы никто и никогда больше не смог отнять у него сюзерена!
– Успокойся, – услышал он ворчание за спиной. – У тебя сердце сейчас выпрыгнет из груди, ты же весь исходишь страхом и болью.
– Он скучает по сидам, – сказал Риваль. – Таково действие трискелиона.
– Таково влияние чар Луга, – мрачно сказал Хилл, и Том слабо удивился – откуда оборотню-то знать, он ведь служит Мерлину.
– Я не понял, господа, – попытался усмехнуться Том, – вы всерьез решили, что если отнять у меня красивое ожерелье, я переметнусь на сторону врага?
– Нет, фокус не в том, – ответил Имс. – Эти ребята думают, что без трискелиона ты вспомнишь, что тебе показал Мерлин и отнесешься к этому непредвзято. Но что-то я вот смотрю на твою надменную рожу и думаю, что они глубоко, очень глубоко заблуждаются. Ты же прямо упиваешься сейчас своей ролью избранного, знаю я таких нарциссов, видел не раз. Хотя попробовать никогда не мешает. А вдобавок наш дорогой Тайлер хотел показать тебе еще кое-что – то, что ему довелось увидеть в мире, который ты так обожаешь. Неприятные вещи. И эти парни также надеются на то, что, посмотрев эти картинки, ты включишь логику и поймешь, что сиды, если выйдут на этот берег, вовсе не собираются сажать здесь яблоневые сады. Они придут решать свои проблемы. Как и фоморы – у тех тоже проблем до чертиков. А если выйдут и те, и другие, начнется борьба за ресурс. Сиды даже камней не оставляют, после них только золотая пыль и остается, ты же видел, Коллинз! А фоморы устроят здесь… птичьи гнезда…
– И что ты предлагаешь? – поинтересовался Том. Ему и в самом деле стало интересно. Он, конечно, знал, что услышит, но просто не мог в это поверить. Неужели этот тип, при всей своей кажущейся опасности, настолько наивен?