Когда Гвадемальд вышел во внутренний дворик, поднялся сильный ветер. Аккуратно подстриженные кусты зашипели своими тонкими прутиками, а клён идеальной формы вдруг потерял свою стройность, изогнувшись под резкими порывами холодного воздуха. В первые мгновения налетевшего вихря с клёна сорвало добрую половину листьев. Крепкие на вид, зелёные листья приподнялись, и из-под них, из глубины этого зелёного шара, вырвались жёлтые и оранжевые пятна. Они закружились в воздухе и полетели через высокие стены куда-то в мир, находящийся за пределами замкнутого дворика. Новые порывы ветра накатывали на клён и срывали с него листву. В прошлый раз клён показался рыцарю Гвадемальду пушистым, как сказочный зверёк, но теперь виден был и кривой ствол и некрасивые ветки, заканчивающиеся тонкими чёрным кончиками, торчащими во все стороны. Гвадемальд подобрал свою белую плащ-накидку, чтобы ветер не сорвал её, и направился к двери, ведущей в подсобные помещения и далее прочь из дворца. Не обращая внимания на ветер и листья, хлеставшие ему по лицу, рыцарь добрался до двери и дёрнул её на себя. Ступив в проход, он помедлил и обернулся на клён. «К утру гол будешь», – подумал рыцарь, и исчез во тьме дворцового коридора.
На следующий день Гвадемальд явился ко двору загодя. До полудня было ещё далеко и рыцарь снова присел на каменную скамейку перед клёном во внутреннем дворике. Минувший шквальный ветер сильно потрепал старого знакомого: листьев на дереве почти не осталось, а те, что ещё держались – пожелтели. Стояло влажное осеннее утро. Ветер то дул, то не дул. Холодные порывы пробирали до костей. По небосводу бежали отяжелённые влагой тучи. Но когда сквозь них пробивалось солнце, рыцарь щекой ловил остывающие лучи. Солнце снова скрыли тучи, и рыцарь, глядя на небо, попытался понять, когда солнечные лучи вновь упадут в этот дворик и сделают на мгновение мир чуть теплее. Однако если слежка за облаками и ожидание солнца представлялись рыцарю Гвадемальду игрой, то теряющий листву клён казался чем-то важным. Сегодня здесь трудились двое садовников. Они сметали опавшие листья с дорожек в небольшие кучки. Их мётла хлестали камни и издавали мерный скрежет. Работали молча, хотя до этого они поспорили о том, стоит ли им сейчас заниматься уборкой листьев или нет. Один из них настаивал, что чистить дворик стоит только тогда, когда последний лист упадёт с дерева. Именно это замечание и заставило Гвадемальда серьёзно задуматься. В памяти рыцаря возник его белый шатёр и странное существо нуониэль со своим рассказом о листе надежды. Деталей рыцарь не запомнил, но суть истории представлял: где-то есть дерево, на котором к окончанию осени остаётся один лист, висящий до самой весны. Если его увидишь и не сорвёшь, то потеряешь нечто важное, а если сорвёшь, то к следующей весне деревья во всём мире забудут, что такое листья и погибнут. Конечно, старый Гвадемальд не верил во всякие иноземные предания. Но года, проведённые в Дербенах изменили его отношение к миру. Теперь он, хоть и спокойно относился к сказкам, всё же прислушивался к таким вещам и, что называется, принимал к сведению. Уже битый час рыцарь следил за одним листком, который отличался от прочих своим цветом. Этот странный лист не пожелтел, как прочие. Гвадемальду этот лист не понравился. Рыцарь глядел на него насупив брови и фыркал каждый раз, как с дерева срывался очередной лист, а этот пройдоха оставался висеть.
Ровно в полдень рыцарь Гвадемальд вошёл в приёмную залу. Это помещение встретило Гвадемальда большим столом в форме полумесяца, с концами обращёнными ко входу. В середине за столом восседал сам король. По левую и правую руку от него сидели двое в робах. В бардовой робе – представитель гильдии магов, в жёлтой – касты жрецов. Рядом с магом сидели три лорда. На стороне жреца – главный воевода Вирфалии, рыцарь Сегур Крестовий. С воеводой Гвадемальд встретился ещё вчера, сразу как прибыл в столицу. Этот пожилой рыцарь, безукоризненно следующий рыцарскому кодексу, оказал наместнику короля из Дербен холодный приём. После дежурных фраз, облачённых в пышную рыцарскую куртуазность, Сегур Крестовий любезно намекнул, что все подробности он хочет услышать не раньше, чем их услышит сам король. Воевода кипел от злобы, но помнил о манерах. Покинуть свой пост – это государственная измена и трусость. И всё же мудрый Сегур не спешил с выводами. Теперь, когда и Девандин и Сегур Крестовий оказались готовыми слушать рассказ Гвадемальда, рыцарь вспомнил тот холодный приём и скорую беседу с воеводой. Тогда этот Сегур просто открестился от важных донесений с севера, как нянька открещивается от объяснений нашкодившего ребёнка, в предвкушении, что сами родители устроят негодному сорванцу «сладкую жизнь». Вот и нынешняя аудиенция всё больше напоминала Гвадемальду публичную порку. И оснований к этому имелось более чем достаточно.
– Позвольте начать, ваше величество? – тихонько спросил у короля человек в жёлтой робе – верховный жрец Вирфалии Кивиан – широкоскулый и бледный мужчина лет сорока трёх с бородкой клином и жидким, длинным волосом.
Король Девандин кивнул в ответ жрецу, разрешая начать то ли суд, то ли совет, то ли ещё не пойми что.
– Слухи в столице разносятся моментально, – начал жрец Кивиан. – Не успел господин Гвадемальд Буртуазье из Кихона спешиться со своего коня, как люди заговорили о Дербенах, полночных землях, войне и даже предательстве. Здесь мы собрались именно для того, чтобы покончить с этими гнусными слухами и понять, что же происходит. Также, в мудрости нашей, дать совет королю и выслушать его дальнейшие распоряжения. Итак, господин Гвадемальд, правильно ли я понимаю, что вы оставили ваш пост в форте «Врата» и покинули Дербены?
Не поняв, чего же именно хочет от него жрец, Гвадемальд вопросительно посмотрел на этого бледного человека. Единственное слово из всей тирады, которое запомнил рыцарь: «предательство».
– Отвечайте же, господин! – подбодрил его жрец Кивиан, смягчая тон и стараясь не давить на рыцаря. Этот тон снисхождения рыцарь понял по-своему.
Гвадемальд перемялся с ног на ногу и ухмыльнулся, опустив глаза в пол и погладив ладонью свой затылок. Миг назад, услышав слово «предательство», он чуть ли не затрясся от волнения и распереживался за свою дальнейшую судьбу. Теперь же, после этого мягкого тона жреца, рыцарю вдруг стало абсолютно всё равно, что будет с ним после этого неприятного собрания. Рыцарю сделалось искренне смешно оттого, что он испытал такое малодушие.
«И этот негодяй посмел упомянуть предательство, говоря обо мне? – пронеслось в голове Гвадемальда. – А Сегур Крестовий сидит и смотрит, как я на это отреагирую! Вот прохвост! Ну я вам ещё покажу, что значит честь для кихонца».
Когда-то давным-давно, Гвадемальд чтил жрецов и совершенно не понимал позиции магов. Но те вещи, которые происходили с ним в Дербенах, заставили рыцаря изменить свою позицию. На севере, вдали от всех этих перипетий, замков, знати и дворцовых интриг, можно и не определяться с тем, кому верить – жрецам или магам. Теперь же увидев воочию верховного жреца Вирфалии, Гвадемальд мгновенно сделал окончательный для себя вывод.
– Уважаемый жрец Кивиан, – начал Гвадемальд, даже не стараясь спрятать свою улыбку. – Провинция Дербены – полночь нашей державы. Тамошний люд далёк от больших городов и света Учения, которое вы проповедуете. У народа там много предубеждений и предрассудков. Признаюсь, что и я, проведя в Дербенах долгие двенадцать лет, перенял часть этих предрассудков. Когда я прибыл в Дербены, я был таким же, как вы, но со временем я изменился. Мои суждения о жизни, смерти, Вирфалии и людях перестали напоминать суждения благородного рыцаря из богатой провинции под боком у стольного града. Я стал думать по-другому. Одной из замечательных особенностей суждений тамошнего люда можно назвать ту, которую я, наперво, счёл безумием. Мне казалось, что жители Дербен сошли с ума, и что вопросы их не имеют никакого смысла. Раз за разом, я твердил себе, что вопросы местных стоит пропускать мимо ушей. Ведь если – наделяя смыслом ответ – отвечать на вопрос, который не имеет смысла, можно самому сойти с ума. Теперь же, я прибываю в стольный град Идрэн и вы – уважаемый верховный жрец – спрашиваете меня, оставил ли я «Врата» и покинул ли полночную провинцию. Если бы на вашем месте оказался человек, которого я совершенно не знаю, я задал бы ему встречный вопрос: из Дербен ли он. Потому что, как по мне, такой бессмысленный вопрос, как задали вы, может задать либо житель Дербен, либо безумец. Но так как Дербены не являются вашей родиной, можно заключить, что предатель в этом зале не я. Я говорю не о предательстве короля Девандина и королевства Вирфалия, а о предательстве вашего Учения, где всё построено на данностях. А то, что я не в форте «Врата» и не в Дербенах – это данность.