Он спрыгнул с телеги и зевнул.
– Мне ещё повезло, – сказал Ломпатри бодро, – у меня есть коневод! Простолюдин, меня не уважает, но всё лучше, чем ничего. Будет монета, найму порядочного. Сына какого-нибудь жреца! А что? Эти скромные, воспитанные. Знают, что такое уважение и в травах разбираются.
Рыцарь резко окликнул своего слугу:
– Воська! Ну что ты там копаешься?
– Сейчас всё будет в порядке, господин, – отвечал Воська, гремя железными колышками.
– Отдыхайте, господин нуониэль, – коснувшись моего плеча, сказал Ломпатри. – И не думайте о прошлом. Там мало светлого.
Слова Ломпатри доносились до меня откуда-то издалека. Голова кружилась и болела. Мне казалось, что меня мотают из стороны в сторону гигантские, невидимые волны: перед глазами всё вертелось и плыло. Но мыслил я чётко и значения слов рыцаря понимал лучше, чем он сам. В памяти этого озлобленного на мир и судьбу человека были сведения и о моей жизни. Пусть он знал немного, но для голодного и крупинка – снедь.
Он уже собирался отойти от меня, но я успел схватить его за руку. Рыцарь посмотрел на меня.
– Чем я могу помочь, господин? – строго спросил он. Я почувствовал, что он сильно напрягся. Я кивнул.
– Мне что-то сделать? – снова спросил рыцарь. – Я не понимаю.
По-видимому, он хотел уйти, но я твёрдо держал его за руку. Я даже не пытался заговорить; всё, что я мог – слегка кивнуть или же мотнуть головой.
Воська кинул на землю железные колышки и подошёл к нам.
– Он хочет, чтобы вы помогли ему, – сказал слуга.
– Без тебя вижу, – прорычал Ломпатри.
– Господин нуониэль, – обратился ко мне Воська, – попробуйте показать нам.
Я стал водить в воздухе другой рукой, касаясь то Ломпатри, то себя, указывая на сундук и карты.
– Вы хотите, чтобы мы показали вам остальное? – ласково спросил Воська, будто бы я несмышлёный ребёнок, а он взрослый.
Я кивнул.
Воська забрался на телегу и так же суетливо, как расставлял палатку, начал рыться в вещах.
– Плащ был. Тут шкуры. Карты тоже показал. Яблоки вообще не то.
Ломпатри молча и неподвижно наблюдал за слугой. Я посмотрел рыцарю прямо в глаза, но он сделал вид, что не замечает моего взгляда. Мне сильно нездоровилось, но даже в таком тяжёлом состоянии я смог различить беспокойство на лице рыцаря.
– Вот! – победоносно вскрикнул слуга. – Нашёл.
Воська спрыгнул с телеги и подошёл к нам. В руках у него был длинный свёрток из грязной тряпки, перехваченный в трёх местах бечёвкой.
– Ваш меч, – сказал Воська, подавая мне свёрток. – Ножны… Не было ножен. Тряпочка была. Я только верёвочкой обвязал. Дойдём до людей, купим кожи – сошью вам ножны.
«У нуониэлей ножны из бересты», – пронеслось у меня в голове.
– Кожаные подойдут? – спросил Воська.
Касаясь руки Ломпатри, я почувствовал, как кровь в нём стала бежать быстрее. Может быть, он опасался, что я что-нибудь вспомню? Я снова посмотрел ему в глаза.
– Подойдут кожаные? – спросил меня Ломпатри.
Ножны из бересты… Странные воспоминания. Он и не знает, что подойдут только берестяные! Я кивнул; пришлось согласиться с тем, что предлагают.
– Слава всемогущим! – вздохнул Ломпатри и погладил меня по руке.
Я же взял меч и стал его рассматривать. Мягкая и крепкая рукоять была обвязана тёмной кожаной лентой. На самом конце рукояти сиял красный лал похожий на миниатюрную гору или скалу. Сама поверхность прозрачна как вода, но в глубине камень горел красным.
– Похоже на кубик льда, который лежит на тёртой красной смородине, – с улыбкой сказал Воська, тоже рассматривая камень.
Ломпатри схватил Воську за руку и отдёрнул прочь. Слуга еле устоял на ногах. Он злобно глянул на своего господина и стал потирать руку, которая теперь сильно болела.
– Готовь палатку, холоп, – рявкнул Ломпатри.
– Да, господин, – угрюмо ответил Воська.
– Да прежде ножен позаботься о ремешках на мою кирасу. Быть делу – а облачиться не во что.
Моя новая жизнь оказалась запутанной. Я, как новорожденный, глядел по сторонам и не понимал, где нахожусь, что делают люди вокруг меня. Почему в моей памяти всплыли берестяные ножны, а прекрасный камень, равных которому ещё поискать, не напомнил мне ничего о прошлом? Почему мои сны, лишённые всякого смысла, кажутся мне яснее того, что окружает меня в действительности? Что произошло на упомянутом Закичем перекрёстке? Почему мои спутники пытаются сохранить мне жизнь, но опасаются моего прошлого? Почему странных существ надо казнить? Являются ли нуониэли достаточно странными? Куда эти люди меня везут? И почему я нуониэль?