— Сынок, — сказал нищий, — грех разорять птичьи гнезда.
— А я не разоряю, дедушка.
— Что же ты тут делаешь?
— Я спал тут ночью.
— Почему же не дома?
— Я заблудился вчера вечером, не знал, куда идти, и залез на дерево.
— Ну, слезай, я провожу тебя домой.
Нуреддин ужасно испугался, что старик отведет его к Амираслану.
— У меня нет дома. Я сирота — без отца, без матери.
Нищий заметил, как побледнел от страха Нуреддин, и сказал:
— Не бойся меня, сынок. Я сам нищий, без рода, без племени. Хожу по деревням, собираю милостыню. А сейчас иду в город.
Простодушное доброе лицо старика, его ласковый голос ободрили мальчика, и он слез с дерева.
— Теперь расскажи, сынок, кто ты и куда идешь?
— Дедушка, я умираю с голоду. Нет ли у тебя чего-нибудь? Дай поесть, а потом расскажу.
Нищий достал из котомки кусок черствого хлеба, луковицу и дал Нуреддину. Никакое пирожное, никакие конфеты не казались ребенку такими вкусными, как этот хлеб и луковица.
Утолив немного голод, Нуреддин рассказал старику все о себе.
— Дедушка, если ты приведешь меня домой, Бахар даст тебе все, чего ты захочешь, — закончил он. — Лишь бы нам не попасться на глаза Амираслану!
— Не бойся, дитя. Я доведу тебя до дому. Только потерпеть придется. Дом твой далеко, а у нас не на что купить билет, чтоб поехать поездом. Верстах в двухстах отсюда есть большой город. Там живет один мой родственник. Пойдем к нему, может, у него найдутся деньги.
Внимательно осмотрев одежду Нуреддина, старик сказал:
— Нет, так нельзя. Тебе надо переодеться.
Он вынул из-за пазухи старое тряпье, которое дали ему какие-то сердобольные люди как милостыню, нарядил в него мальчика и повязал ему голову рваным платком.
— Вот теперь можно идти спокойно.
Лохмотья так преобразили Нуреддина, что никто бы не узнал его.
Они шли уже около часу, как вдруг вдали, за спиной, послышался топот коня. Нуреддин оглянулся и задрожал всем телом.
Он рванулся было вперед, но нищий схватил его за руку:
— Куда ты бежишь?! Разве так можно? Ничего, ты не бойся. Он тебя не узнает.
Амираслан догнал их и спросил старика:
— Не видал ли ты мальчика лет десяти, вот такого же, как с тобой, в шапке со значком, в сером костюме?.. Второй день ищу его.
— Нет, господин, не видал. С утра бредем с внуком по этой дороге, а не встречали такого, как ты говоришь.
Амираслан постоял немного в раздумье, круто повернул коня, пришпорил его и скрылся из глаз. У Нуреддина немного отлегло от сердца.
— Как хорошо, дедушка, что ты переодел меня. Амираслан убил бы меня, а тело бросил бы в лесу.
— Не бойся. Только, сынок, теперь тебе и называться по-другому надо. Амираслан заявит в полицию о том, что ты пропал, и тебя везде начнут искать. Если кто-нибудь спросит, как звать тебя, отвечай: Алладин. Понял? А меня зовут Джаннат-Али.
— Понял, дедушка.
В середине дня Нуреддин и Джаннат-Али набрали в лесу грибов, малины, развели костер на опушке леса и сварили себе похлебку. Отдохнув немного, они к вечеру добрались до маленького города и там остановились на ночь.
Так от деревни к деревне, прося милостыню, через двенадцать дней дошли они до того большого города, где жил родственник Джаннат-Али. Нуреддина невозможно было узнать. Когда-то это был изнеженный ребенок, а сейчас он был весь в грязи, оборван и так худ, как будто только что перенес малярию или какую-нибудь другую тяжелую болезнь. Пять дней они искали родственника Джаннат-Али. Наконец, кто-то сказал им, что месяца два назад он умер в такой бедности, что добрым людям пришлось хоронить его на свои деньги.
И они пошли дальше. Однажды Джаннат-Али заболел. Он обессилел так, что сел на углу, а Нуреддина послал собирать милостыню. До этого дня мальчик никогда не просил у прохожих. Этим обычно занимался сам Джаннат-Али. Теперь он шел один и, стыдясь, не решался протянуть руку. Он прошел один за другим несколько кварталов, потом стал переходить широкую улицу, споткнулся и упал. В это время по улице быстро мчался фаэтон, в котором сидел какой-то богач. Извозчик не смог вовремя остановить лошадей, Нуреддин оказался под колесами. Увидев это, прохожие закричали и столпились вокруг него. А он лежал неподвижно в луже крови.
— Бедный нищий! Он умер, — сказал кто-то.
— Нет, он жив, — ответил другой. — Помяло, но не так уж сильно.
Из фаэтона торопливо вылез седой человек, которого все называли «господин Рагим». Толпа почтительно расступилась перед ним, он склонился над мальчиком и сказал:
— Чего зря болтать? Не лучше ли помочь бедному ребенку? Поднимите его скорей и положите в фаэтон.
Несколько человек бросились выполнять его приказание. Рагим сел рядом с Нуреддином и крикнул кучеру:
— Поезжай скорее домой!
Дома Рагим тотчас же послал за самым известным врачом в городе. Тот приехал, внимательно осмотрел пострадавшего и сказал:
— Ничего опасного нет. Дней через десять он поправится, встанет на ноги. Но он слаб и очень грязен, надо как-нибудь обмыгть его, потому что его нельзя купать ни в бане, ни в корыте.
Когда доктор ушел, Рагим позвал свою жену Рахиму. Знаешь, жена, по дороге со мной несчастье случилось: переехал этого мальчика.
В это время Нуреддин открыл глаза и с удивлением посмотрел вокруг. Он не понимал, где он находится и что с ним стряслось. Рахима погладила его по голове.
— Как тебя звать, сынок?
Но Рагим остановил ее:
— Не надо его расспрашивать. Он очень слаб. Лучше приготовь теплую воду, мыло и губку. Доктор велел обмыть его.
Служанка немедленно принесла все, что требовалось. Нуреддина раздели и стали мыть. Рахима сняла у него с шеи шнурок, на котором висело что-то, зашитое в кусочек старого и грязного шелка. Она подумала, что это молитва, хотела ее вынуть и зашить в чистую тряпочку. Когда она распорола грязную материю, в ней оказалась маленькая книжечка.
— Смотри, что это такое? — удивленно сказала она, протянув книжечку мужу.
— Слава богу! Наконец-то я нашел! — радостно воскликнул Рагим. Потом он повернулся к Нуреддину и спросил: — Тебя Нуреддином зовут, сынок?
— Да, — слабым голосом ответил мальчик.
Услышав это, Рахима очень удивилась:
— Как ты узнал его имя?
— Рахима, это сын нашего благодетеля Гаджи-Насира, которого мы так долго искали. А эта книжечка — тот самый «Гюлистан», о котором я тебе рассказывал.
— Сам бог послал нам его.
— Верно, Рахима, верно!
Муж и жена вымыли Нуреддина, и он крепко уснул.
На те триста рублей, которые дал ему когда-то отец Нуреддина Гаджи-Насир, Рагим начал торговать. С каждым годом дела шли все успешней. Он переехал в Бухару, открыл там меховую и шелковую лавку и скоро стал очень богатым человеком. Но он не считал себя счастливым, потому что все дети его умирали и у него не было наследника. По настоянию жены полгода назад он переехал в этот город, где Рахима родилась и выросла. Здесь торговые дела Рагима тоже шли отлично.
Нуреддин выздоровел не через десять дней, как сказал доктор, а раньше. И только тогда Рагим и его жена стали расспрашивать, что с ним произошло и как он стал нищим. Мальчик рассказал им все. Старики слушали и вздыхали. Окончив свой рассказ, Нуреддин стал горячо просить Рагима отправить его домой к Бахар, но Рахима, поцеловав его, сказала: