Вопрос об интимной близости между Нуреевым и Пушкиным, возможно, так и останется без ответа. Рудольфу нравилось наводить тень на плетень противоречивыми историями. Хореографа Руди ван Данцига он уверял, будто «ничего не знал тогда о гомосексуализме», ему «это даже в голову не приходило», и вообще – пока он жил в России, у него не было сексуального опыта (только это неправда). Зато любовнику в Лондоне Нуреев рассказал о том, как однажды в Ленинграде он поспешно выскочил из автобуса, заметив нездоровое внимание к себе со стороны одного из пассажиров. Возможно, история о его связи с Пушкиным – выдумка, а возможно, и правда. «Я над ними свечку не держал», – говорят в таких ситуациях русские.
Как бы там ни было, Рудольф никогда не поднимал тему гомосексуализма в разговорах с ленинградскими друзьями. Лишь спустя много лет он признался, что испытывал влечение к высокому и красивому Леониду, брату-близнецу Любы. По словам Тамары, гомосексуализм «считался постыдным и противозаконным. Он смертельно боялся обсуждать это». Несмотря на вполне обоснованную боязнь тюрьмы[92], гомосексуальные отношения, безусловно, имели место в ленинградской балетной среде. Просто об этом предпочитали помалкивать. По слухам, гомосексуалистами были Чабукиани и Сергеев. Только следует еще учесть, что при таком разгуле гомофобии, какой наблюдался в то время в стране, подобные слухи зачастую имели под собой политическую подоплеку[93].
Подпольный мир геев существовал, но Рудольф его чурался. Он прекрасно понимал, что уличение в гомосексуализме грозило ему тюрьмой или шантажом со стороны КГБ, с целью склонить его к «сотрудничеству». И рисковать Нуреев не собирался. Ведь даже не подвергавшихся преследованию танцовщиков-гомосексуалистов клеймили позором и отлучали от зарубежных гастролей[94].
В весенний сезон 1960 года Рудольф получил много новых ролей с разными партнершами. С Ольгой Моисеевой он танцевал в «Баядерке», с Аллой Сизовой – па-де-де Голубой птицы и принцессы Флорины в «Спящей красавице», с Нинель Кургапкиной – в «Дон Кихоте», с Аллой Шелест – в «Жизели». Из них четырех наибольшую симпатию у него вызывала Шелест, «талантливейшая балетная актриса», по мнению Улановой, и сверстница Дудинской. Только между этими двумя балеринами было мало общего. Достоинствами Дудинской были виртуозная техника и отточенность движений, а Шелест обладала замечательной способностью, преломив свои роли сквозь призму собственного видения, насыщать их глубочайшим содержанием и драматическим темпераментом, привнося в каждый спектакль что-то новое. Однако, не обладая связями Дудинской, она всегда оставалась в труппе «номером два».
Невзирая на девятнадцатилетнюю разницу в возрасте, Шелест обрела в Рудольфе чуткого, внимательного партнера, реагировавшего на «каждый нюанс». В «Жизели», призналась она позднее, ей хотелось довериться ему «как женщине, такая нежность исходила от его Альберта». Но Рудольф еще не научился рассчитывать свои силы. Шелест это замечала во втором акте балета, когда Альберт танцевал чуть не до смерти, пока на помощь ему не приходила Жизель. Чувствуя, что Рудольф измотан до предела, более стойкая Шелест – Жизель приободряла партнера. «Держись, держись, – шептала она ему на ухо, – конец уже скоро!»
За семь первых месяцев 1960 года Рудольф выходил на сцену Кировского одиннадцать раз. И еще выступал в Промкооперации – одном из городских Дворцов культуры. Однако, невзирая на все роли, которых у него было достаточно, Нуреев считал, что танцует на сцене мало. В письме, отправленном Сильве Лон 3 марта, Рудольф только сетует на призрачность возможностей: «Моя “Баядерка” идет в Промкооперации… В апреле мне обещали “Дон Кихота”. Япония под вопросом: туда поедут только сорок человек, но мои балеты не включены… Судя по газетам, ваш театр [Большой] на последнем издыхании. Но приглашений мне оттуда не поступало. И на конкурс на Кубу не приглашают… В начале апреля нашу труппу будут показывать на телевидении – и меня тоже, в “Жизели” (после скандала)… Я в ужасном настроении после недавнего собрания, где решили вернуть постановкам традиционную форму».
92
Тамара была знакома с известным оперным тенором из Свердловска, которого приговорили к двум годам тюремного заключения после того, как вскрылся факт его полового сношения с другим мужчиной. «У него имелись враги, и они его подставили», – вспоминала она. Певец отсидел в тюрьме полгода, прежде чем его друг, знаменитый пианист Святослав Рихтер, убедил высокопоставленных партийных чиновников помиловать тенора.
93
По свидетельству Валерия Панова, слухи о гомосексуальности Сергеева распространяли в театре его недоброжелатели, подчеркивая его «чрезмерную» утонченность.
94
Трумэн Капоте, посетивший Ленинград в декабре 1956 года, возбуждал любопытство везде, где бы ни появлялся. По словам его биографа Джеральда Кларка, Капоте чудесно развлекся, потешаясь над советскими понятиями о приличиях. Когда однажды он продефилировал по холлу гостиницы «Астория», нарочито виляя задом, угрюмый чиновник из Министерства культуры заметил ему вслед: «У нас в Советском Союзе тоже такие имеются, только мы их прячем».