Он открывает глаза: остывший камень холодит спину, свербит обожжённый солнцем ужатый живот.
В тени гор спряталась радость жизни, Вали пошёл к пляжу, к своим оставленным вещам. Сеяный песок купальни опустел. А наблюдавшая за его борьбой с обманчиво тихим потоком пара, влюблено ждала ночь. Люба, накрытая большим полотенцем, спит возле оставленной одежды Вали, её волосы, - словно лучи солнца в песок убежали, потерялись.
Вали совсем приуныл от своего постоянного желания иметь большую любовь. Посмотрел на затенённые горы, в которых скучали ледники, - далёкий Куляб увидел.
Он оделся, оставил пропавшую в его сердце Любу, и пошёл вдоль реки к плотине; направился ночную смену записывать. Голова тяжёлыми катками укатана, болит камнями скатившимися, всё побитое тело.
Над ожерельем гор пыльный ветер поднимался, - "афганец" начинается. Скоро песочная пыль всё пространство проглотит.
Не то, что Куляб видеть, его вспомнить невозможно.
Заодно с ползущими тяжеловозными самосвалами, Вали поднимается по петляющей отсыпанной дороге. Медленно растёт плотина, долго высоту поднимать надо, далеко калым спрятан.
Мрачный "афганец" заслонил горы, всё небо окутал, скользит меж скалами ужатая вода, далеко вверх уносится гладь, поглощает всё бурное течение реки. Лучи дневного солнца потерялись в "афганце", угасли в песчаной буре над зеркалом озера, душа воды задавлена плотиной и горами, устало держит столб напора. Внизу на самом дне нет ни света, ни тепла, ни правды.
В дни высоких пыльных ветров Вали всегда имеет отвлечённую мысль: - правильно, что запрудили бурное течение; в голове у него держится негодование на реку, ...на плотину тоже сердит, зачем медленно растёт.
Землекопу до самой бетонной чаши докопаться надо, весь скелетный суглинок перелопатить придётся, пока калым желания откопает.
Бобо Изотуло ждать долго не сумеет, он Зейнаб другому мужу вручит. Другой муж - другая дорога. У него Садык ещё есть, тоже уже большая, - у Изатуло бобо ещё много калыма падать будет.
- Ауу, всё небо потемнело - пыль на землю падать начинает.
Где Памир?
- Памир всегда есть! Орешник бескрайний в горах есть.
- Фисташка есть?
Есть!
- Ишак ходит?
Быстро ходит.
Вали повис мыслями, словно большой кубинский мешок, со спелыми фисташками на спине ишака свесился.
Много мешков собирать можно, много деньги падать будет.
Хорошая деньга - хороший калым. Айй... - хорошая Зейнаб.
Никто мыслями жену так долго не ласкает как Вали. Сладко жену любить будет, одна для сердца его выросла.
Песочный смерч всю плотину окутал, падает темень на голову Вали.
Зачем кирка? Зачем лопата! Он бросает и кирку, и лопату...
Плотина маленькая, совсем маленькая, - а Памир очень велик!
Велика любовь Вали к Зейнаб?
Очень велика!
- Гора есть?
- Есть!
- Фисташка есть?
- Есть. Много фисташка.
- Ишак есть?
- Будет, будет, - есть ишак...
Деньга много - Зейнаб близко. Будет Зейнаб, - хорошо будет!
Хорошо когда есть мечта.
Идёт Вали, спрятались недосягаемые вершины Памира; как и всякая необъяснимо восхитительная любовь.
И непостижимыми стоят под тёмным смерчем неба, чистые мысли обыкновенного человека...
- Это кто, В...вали?..
- Да! - Ввали идёт, Вали.
- Хоу!..