То спускаясь, то поднимаясь по склонам Чибодаса, мы не только осматривали замечательное собрание интереснейших деревьев, но и любовались живописными пейзажами далеких предгорий Преангера. В саду собраны различные виды кленов. У одного клена обычные, глубоко вырезанные пятипальчатые листья, у другого типичный для кленового листа рисунок предельно упрощен, третий же узнаешь только по семенам-крылышкам, а его листья имеют цельные, совершенно нерасчлененные края. Очень разнообразны здесь и дубы, они представлены двадцатью двумя видами. Их разнообразие особенно бросается в глаза, когда рассматриваешь собранную в саду коллекцию желудей — круглых и огромных, как яблоки, сдавленных и даже совершенно плоских, удлиненных и необычно длинных. Порой только глянцевитая поверхность и морщинистая шапочка говорят о том, что это желуди. Есть в саду несколько видов каштанов; их плоды, те, что нам довелось попробовать, менее вкусны, чем южноевропейские. Когда же я увидел в саду нашу обычную калину, то подумал, что только у нас в умеренном климате нет многого из того, что растет в тропиках, в тропиках же по существу есть все.
Это, конечно, преувеличение, когда речь идет об отдельных видах. Но если говорить о целых родах и семействах, то здесь действительно дело обстоит именно так: многие и многие тропические роды и семейства отсутствуют в нашем климате, у нас же очень мало таких, представители которых не встречались бы в тропиках.
В умеренно теплом субтропическом климате Чибодаса особенно хорошо развиваются представители австралийской флоры. Вот, например, растительное чудище, облик которого вовсе не вяжется с представлением о современных деревьях. С концов его толстых ветвей свисают пучки как бы слегка пожухлой травы, совсем непохожие на листья. При порывах ветра они не шелестят, а издают какой-то резкий металлический звук. Светло-серая гладкая поверхность их ствола и вздутых ветвей покрыта правильной ромбической чеканкой, словно перед вами ожила какая-нибудь сигиллярия или другой представитель растительности мезозоя. Из других «австралийцев» бросается в глаза «травяное дерево», короткий ствол которого увенчан густой круглой шапкой удлиненных листьев. Есть здесь весьма декоративные дорианты и множество казуарин. Их длинные иглы действительно напоминают оперение казуара. Забавно, что казуарины принадлежат не к хвойным, а к лиственным, покрытосемянным растениям. Впрочем, когда присмотришься, то видишь, что эти иглы вовсе и не хвоя, как у наших сосен и елей, а хлорофиллоносные зеленые побеги, на которых можно разглядеть и зачаточные листочки в виде чешуек.
Многие австралийские деревья сбрасывают в определенные сезоны кору. У кордилин кора отслаивается толстыми прочными пластами, из которых австралийские аборигены изготовляли когда-то лодки. У стройных же белоствольных эвкалиптов кора облезает лохмотьями. Известно, что их густые кроны не дают тени, так как листья поворачиваются параллельно падающим на них солнечным лучам. Но оказывается, от дождя они тоже не защищают, в чем убедился на печальном опыте один из наших спутников: когда неожиданно начался ливень, он пытался спрятаться под ближайшими эвкалиптами с заманчиво сомкнутыми ветвями, в то время как все остальные бросились искать укрытия под прекрасным экземпляром дазилириона, так густо опушенного листвой, что крона его выглядела сплошным зеленым конусом.
В саду много выходцев из Японии — изящные криптомерии, несколько десятков видов бамбука с зелеными, желтыми и черными стволами. А сосны образуют целый интернационал: гималайская, филиппинская, австралийская, Канарская, североамериканская. Богато представлены также туи, можжевельники, кипарисы. Среди пирамидальных с прижатыми ветвями кипарисов вдруг усматривается один, удивительно похожий на нашу раскидистую новогоднюю елку. А в общем-то приходишь к выводу, что язык человеческий очень беден: слово «пирамидальный» неизбежно относишь и к кипарису, и к совсем не похожей на него цинхоне — хинному дереву. II разница между ними вовсе не только в том, что кипарис покрыт хвоей, а цинхона густо посаженными лакированными листьями. Весь облик совсем иной, а вот приходится определять его одними и темп же словами. На цинхоны смотришь с особым интересом. Ведь именно здесь великий Юнгхун ставил первые свои опыты по интродукции на Яве хины. Опыты эти вначале были не вполне удачны, и Юнгхун перенес их затем в Лембанг близ Бандунга. Теперь же Ява дает 93 процента мирового сбора хины.