Иван Павлович с сомнением покачал головой.
– Такое неожиданное предложение… – начал уклончиво.
– Неожиданное, – согласился Петр Петрович. – Но, насколько мне известно, вы не трус, а моральные аспекты вас не очень обременяют. Давайте ставить точки над i. Если вы, конечно, не против продолжения нашего разговора.
«Пошел бы ты ко всем чертям, – сердито подумал Луганский. – И послал бы я тебя сразу далеко-далеко, если бы не те ежегодные десять тысяч. Кто еще мне заплатит такие деньги? Не наша же жалкая нынче служба! Была-не была, – решил вдруг, – следует соглашаться, но прежде уточнить все детали. Этот жох может и облапошить…»
– Не против, – заявил Иван Павлович.
Петр Петрович сплел пальцы, хрустнул суставами и сказал на удивление спокойно:
– Итак, в бирюльки играть вас не приглашаю. Парни с автоматами станут играть совсем в другие игры.
– Это само собой разумеется, однако хотелось бы детально…
– Вы знаете, сколько грузов перевозят наши родные железные дороги?
«Ну вот, теперь все понятно». – Иван Павлович хлебнул уже остывшего кофе и спросил:
– Помогать железнодорожникам разгружать вагоны?
– Шефская солидарность… – хохотнул Петр Петрович. – Однако железнодорожники могут почему-то сопротивляться.
– Именно потому вы хотите вооружить моих парней?
– Автоматами Калашникова, – уточнил хозяин. Луганский округлил глаза.
– Солидно, даже очень.
– Десяток «Калашниковых» уже имеем.
– Откуда, если не секрет?
– Секрет, – отрубил Петр Петрович. – Да и зачем вам все знать?
Иван Павлович задумался.
– Хорошо, – согласился, – мы поможем железнодорожникам в их многотрудной деятельности по части разгрузки вагонов и контейнеров. Но учитываете ли вы фактор времени? Каждая минута будет на счету. Необходимы грузовые машины – раз. Дальше: где вы собираетесь перепрятывать… – хотел сказать «награбленное», но язык не повернулся, произнес: – товар? Не в этой же квартире?
– У вас будет четко определен район действий, – сухо объяснил Петр Петрович. – От станции Лижин до Ребровицы и немного дальше. Неподалеку живут надежные люди. Получите адреса и фамилии. Ваша задача – работать быстро и без шума.
Иван Павлович, хоть и редко курил, взял еще сигарету, несколько раз затянулся и молвил раздумчиво:
– Ну, хорошо… Представим однако такую ситуацию: мы блокируем, например, Ребровицу. Открываем вагоны или контейнеры, а там – ничего стоящего, ерунда всякая. Вагон, скажем, шифера или стекловаты. В гробу я видел ту стекловату…
– Чтобы избежать такого, мы должны иметь на товарной станции своего человека. Информирующего нас о характере грузов и сообщающего номера вагонов и контейнеров. С особо ценными вещами.
– А у вас на станции такого кадра нет?
– Хотите, чтобы мед да еще и ложкой?
– Выходит, нет?
– Ищите сами, уважаемый. Как правило, на станциях работают весьма симпатичные девушки, и вашим парням следует раззнакомиться с ними. Девушки эти зарабатывают не так уж много и какой-то самой смышленой несколько сотен тысяч не помешают.
– Не помешают, – согласился Иван Павлович. – Нынче деньги всему голова.
– Рад, что вы сумели оценить мое предложение. Проблем с увольнением из органов не будет?
– Демократы, мать их… – в сердцах пробурчал Луганский. Вот чего никак не мог представить, так это демократии среди чекистов. – Новое начальство спит и видит, как бы избавиться от меня. Но придется подыскать мне какую-то должность: бывший подполковник должен где-то служить.
– В свою контору не возьму, но в какое-то малое предприятие устрою.
Иван Павлович налил себе еще коньяку, хитро взглянул на Петра Петровича, плеснул и ему.
– Вряд ли Господь Бог благословил бы наш сговор, – сказал невесело, – ведь одна из первых заповедей – не укради.
– Бог-Богом, а люди-людьми. На то и даны заповеди, чтоб их нарушать. Кто из простых смертных не грешен? Нет таких. В конце концов, беру ваши грехи на себя.
– Чем значительно облегчите мою долю, – захохотал Иван Павлович. – Кстати, вы были в партии?
– Как все.
– А партия проповедовала атеизм. Сам Ленин утверждал: религия – опиум народа.
– Сейчас с Лениным не считаются, – покрутил головой Петр Петрович. – Не говоря уже о соратниках. В Москве вашего Джержинского с пьедестала скинули.
– Нам свое делать! – не огорчился по этому поводу Иван Павлович. – Скажу честно: мне ни того, ни другого не жаль, да и вам, кажется, все это до фени. Социализма не вернуть, так позаботимся о себе: своя рубаха всегда ближе к телу.
– О чем – о чем, а о своей рубахе и правда следует позаботиться, – поддержал Петр Петрович. – Потому и прошу вас: подберите в компанию по-настоящему надежных парней. Разумеется, здоровых и сильных, желательно бывших спортсменов, но из таких, что умеют язык за зубами держать. В нашем деле самое главное, чтоб не заложили. Попадется паршивая овца – и капут! Каждый из членов, ну, назовем так, организации будет получать долларов по двести-триста, еще по пять процентов от добычи. Вам – десять-пятнадцать процентов, остальное – конторе. Будем именовать наш штаб конторой, слово непрезентабельное, но точное. Все мы вышли из той или иной конторы.
Иван Павлович недовольно поджал губы и спросил:
– Хотелось бы все же уточнить: десять или пятнадцать?
– Процентов?
– Хочу заранее обсудить все нюансы соглашения.
– Ваше право. Договоримся так: ваш месячный предел – тысяча долларов. Если переберете – десять процентов.
– Согласен.
– И вот что… – черты лица у Петра Петровича словно окаменели. – У нас джентльменский договор. Вы и ваши парни должны знать: заработал – получил. За мошенничество и воровство – спрошу строго.
– Справедливо. За парнями сам присмотрю.
– Вы, не сомневаюсь, будете заинтересованы в этом.
– Когда начнем?
– Не спешите. Установите контакты с Лижинской товарной станцией: информация должна быть достоверной.
– Машины на ходу?
– В вашем распоряжении два грузовика: «ЗИЛ» и «газон». С горючим проблем не будет. Номера замените.
– А оружие?
– Не гоните картину. Подберите сначала мальчиков. Когда с этим управитесь?
– За неделю, дней десять.
– Еще раз прошу: люди должны быть абсолютно надежны.
– По-моему, я в этом заинтересован больше, чем вы.
– И то правда.
Петр Петрович похлопал Луганского по плечу, достал из ящика письменного стола пачку денег.
– Тут на четыреста долларов. Аванс. Кстати, вашей жене не обязательно говорить о нашем соглашении. Чем меньше людей будут знать о нем, тем лучше.
– Лишь я и десяток парней.
– Никто из них не должен и догадываться о моем существовании. Вы для них единственное начальство – царь, Бог и отец родной.
– Как с вами связываться?
– Ровно через десять дней я вам позвоню. Как и сегодня, в семь утра.
Луганский немного подумал и спросил:
– Еще не до конца доверяете?
– Вот пуд соли съедим вместе…
– Что ж, вы правы. По краю обрыва ходить будем и оступиться не дай Бог.
– Выпейте еще рюмочку, – по глазам вижу – охота.
– Давно марочным коньяком не баловался.
– Теперь и на генеральскую зарплату таким не очень-то потешишься. Подождите, заварю свежий кофе. – Петр Петрович наполнил рюмки и отправился на кухню.
Луганский не выдержал: не дожидаясь горячего кофе, пригубил из рюмки – коньяк был великолепный, крепкий и ароматный, как все истинно прекрасное на этом свете, вышедшее из рук настоящего мастера, да и дело не только в руках, такие мастера оставляют в своем твореньи частицу души.
Пока Петр Петрович готовил кофе, Луганский, согревая в ладонях рюмку с золотистым напитком, вдыхал его аромат и размышлял над содеянным, все больше склоняясь к мысли, что поступил правильно. Теперь не надо считать купоны, они с Марией немного пошикуют и вообще ни в чем не станут ограничивать себя: каждый устраивается, как может, и зарабатывает, сколько может. Петр Петрович оформит его клерком в какое-то малое предприятие или куда-то обычным работягой, он станет исправно платить государству налоги и рассчитывать, что оно защитит его интересы. Вот только как объяснить Марии, откуда у него эти тысячи? Обо всех можно и не говорить: не удержится, побежит по комиссионкам и коммерческим лавкам, а вот, пожалуй, десять бумажек надо бросить – мол, устроился еще на одну работу, денежную, и скоро вообще, прощай, безопасность.