– Да, – кивнул Петров. Лицо у него потемнело, будто он за время разговора успел загореть. – Представил.
– Ну, досочку какую-то туда умудрились вместо кормового весла приткнуть, только не то что шторма, и легкой волны та досочка не вынесет, сломается.
Аркадий прервал свое объяснение, налил в большую чарку из стоявшего на столе кувшина квасу и осушил ее. Потом еще раз вытер пот со лба – объяснение давалось ему нелегко. Меньше всего ему хотелось испортить отношения с таким влиятельным на Дону человеком. Значит, из шкуры выпрыгивай, но внятно объясни.
– Эх, если бы поправить мозги можно было так же легко, как перестроить корабль! Они Господом нашим в тысячу тысяч раз сложнее устроены. Тихих сумасшедших, как я помню, и в наше время лечить не умели. Даже самые наилучшие доктора, в смысле, лекари, по заболеваниям головы. Я там не с одним таким тихим дурачком встречался. Буйных-то в особых заведениях держат, чтоб они невзначай кого не убили.
Аркадий махнул рукой и налил еще себе квасу. Оба посидели молча. Потом Осип поднял на собеседника тяжелый взгляд:
– Понял я, Москаль. Ежели Господь судил ему сумасшедшим быть, не в силах человеческих это изменить. Против Бога не попрешь, его не переборешь.
Атаман взял другой кувшин, с вином, и щедро плеснул себе и собеседнику. Они молча, не чокаясь, выпили.
Осип Петров действительно понял бессилие попаданца перед страшной болезнью. И позже ни разу не дал повода заподозрить его в затаенной обиде. Однако не все были такими умными. Этот разговор стал первым звоночком разраставшейся как снежный ком славы великого исцелителя Москаля-чародея.
Слава мирская
Азов, зима 7147 года от с.м
Два дня после обращения Калуженина за помощью в лечении племянника никто по лекарскому делу Аркадия не беспокоил. Он уже начал успешно себя успокаивать, что напрасно пугался и все обойдется, как к нему привезли паралитика. Два уже пожилых, по местным меркам, в возрасте за сорок лет, но крепких казака доставили для лечения к великому исцелителю пациента. Молодого родственника с полностью парализованными ногами. От парня заметно пованивало, видимо, он потерял чувствительность не только ног.
Внятно ответить на вопрос: «Почему вы сюда приехали?» никто из троицы не смог. Старшие мямлили что-то невразумительное, юноша испуганно молчал. Попаданец психовал, с трудом удерживаясь от матов, да и то сугубо из-за несчастного вида покалеченного казака. В конце концов удалось выяснить, что бедолага два года назад неудачно упал с лошади и у него отнялись ноги. Полностью. Все костоправы от лечения дружно отказались, заявив, что поломался хребет и помочь может только Господь Бог.
Аркадий припомнил фильм о Дикуле, который после подобной травмы не просто встал, но и выступал в цирке, поднимая на потеху публики за передок автомобили и жонглируя тяжеленными гирями. Прикрикнув на бубнящих что-то старших казаков и заставив их замолчать, он присел, чтобы глядеть в глаза сидящего на земле паралитика. Из карих зеркал души на него, казалось, глянули страдание и боль.
– Слушай внимательно, потому что на повторение у меня нет ни времени, ни желания. Ты меня хорошо понимаешь?
Парень, имени которого Аркадий так и не удосужился спросить, мелко и часто закивал.
– Вылечить тебя действительно может только Господь Бог, если ты ему в этом будешь помогать.
Аркадий рассказал все, что вспомнил о методе лечения Дикуля. Предупредил, что без тяжелого, болезненного труда каждый день о каком-либо выздоровлении даже мечтать бессмысленно.
– Если позволишь себе хоть раз расслабиться, пожалеть себя, сиротинушку убогого, испугаться болей сильных – таким и останешься. Молись, но не перед иконой, а в трудах тяжких по возвращению здоровья. Вот тогда, может быть, Господь и заметит твои молитвы. И дарует выздоровление. Кстати, первым признаком начавшегося выздоровления будет боль. Сильная. Не убоишься ее?
Юноша энергично замотал головой.
– Хорошо. Как тебя зовут?
– Серафим, – неожиданным сочным баском ответил несчастный.
– Теперь, Серафим, у тебя два пути. Остаться таким, каков ты сейчас есть, выпрашивая у людей все, что тебе будет нужно. Или каждодневным трудом, через преодоление лени, боли и страдания, попробовать вернуться к обычной жизни. И я не могу сказать за Господа, прислушается он к таким твоим молитвам или нет. Но к обычным, у иконы – точно не прислушается. А к идущим через преодоление мучений… может, и снизойдет. Будешь себя изводить, чтобы выздороветь?