Добрая женщина Гаврилова вновь зарыдала. Удалов с профессором спустились во двор. При виде соседей Удалову захотелось включиться в трудовой процесс, но он сдержатся и обернулся к Минцу.
– Лев Христофорыч, – сказал он проницательно. – Это ведь ваше средство. Вы у нас единственный химик.
– И гениальный, – без улыбки поддержал его профессор, довольный результатами эксперимента.
– И без вреда для здоровья? – спрашивал Удалов.
– Без вреда, – отвечал профессор. – Но с опасностью для образа жизни.
– И скоро в производство? – спросил Удалов, обламывая, чтобы не тратить времени задаром, сухие сучки на дереве.
– Что в производство?
– Средство от лени.
Удалов всегда брал быка за рога и называл вещи своими именами.
– Поймите, мой друг, – сказал профессор. – Какие бы лекарства ни изобретала наука для исправления человеческих недостатков, они всегда будут не более как протезами. Мы пока не можем химическим путем изменить натуру человека. Планомерное, последовательное, терпеливое воспитание человека-творца, человека-строителя – вот наша задача.
– Так, значит, все вернется на свои места? – Удалов был разочарован.
– Боюсь, что так.
– А если побольше дать? Вот вы нам по капле давали, а ведь можно и по стакану? Что, вредно?
– Нет, средство безвредное. Но мы не имеем права проводить эксперименты, пока препарат не испытают в Москве, пока его не утвердит Министерство здравоохранения, пока мы не запатентуем его для избежания международных конфликтов.
– Ну зачем столько ждать? И при чем здесь международные конфликты? – возмутился Удалов.
– Очень просто. – Лицо профессора приобрело мудрое и чуть печальное выражение. – Представьте себе, что средство попадает в лапы акул империализма, эксплуататоров и неоколонизаторов. Вы подумали о последствиях? Любое, самое благородное изобретение может быть обращено во вред человечеству.
– Да, – вздохнул Удалов. Он представил себе, как владельцы плантаций в некоторых странах Латинской Америки будут выжимать с помощью нового препарата последние соки из батраков и сезонных рабочих, как колонизаторы будут поить препаратом рабов в глубоких алмазных шахтах. Как будут неустанно строчить перьями наемные писаки и болтать в телевизор реакционные комментаторы. А дальше – еще хуже. Неустанно и терпеливо будут рыть подкопы под банки ожесточенные гангстеры. День и ночь будут трудиться фальшивомонетчики. Нет, такое средство надо охранять, а не пропагандировать!
Это Удалов высказал Минцу и тут же отправился пропалывать цветы на клумбе.
Теплый, душистый, приятный вечер опустился на город. Зажглись звезды. Ночные мотыльки бились о стекла уличных фонарей, на реке протяжно и мирно загудел пароходик. Профессор Минц стоял у ворот и смотрел на улицу. По улице двигалась небольшая группа людей, вооруженная метлами и совками. Среди этих людей Минц узнал знакомые по утренним похождениям лица. Люди подметали улицы, по дороге некоторые из них останавливались, влезали на столбы и заменяли перегоревшие фонари. За этой группой тружеников шли толпой обыватели и рассуждали, что все это может значить. То ли это заключенные, которым дали по пятнадцать суток за мелкое хулиганство, ведь среди них были завзятые алкоголики и тунеядцы, то ли эта компания пытается выиграть какой-то спор или даже делает это из озорства. Но, несмотря на насмешки, переродившиеся тунеядцы продолжали шествовать по улице.
Минц был встревожен. Он не смел никому признаться, что не предусмотрел таившейся в эксперименте опасности. Он не знал интенсивности взаимодействия препарата с бездельными клетками человеческого тела, он не знал, когда закончится действие лекарства.
За спиной Погосяна слышалось тяжелое дыхание маляров. Они неутомимо и воодушевленно красили стену дома в веселенький желтый цвет и, словно полярники, стремящиеся к полюсу, поддерживали друг друга примерами из жизни героев.
На скамейке неутешно горевала Гаврилова. Ее сын уже одолел физику и химию за первое полугодие и для разнообразия решил переклеить обои, а потом перебрать паркет у соседки, одинокой женщины. Никто не обращал внимания на горе Гавриловой. Жильцы дома, за редким исключением, превращали ранее пустынную заднюю часть двора в спортивную площадку для молодежи всего квартала. Они уже вкопали столбы для баскетбола и волейбола и теперь сооружали небольшой бассейн для прыжков в воду.