зами и этим птичьим носом. Он напрасно искал какой-нибудь черточки фамильнаго сходства и ничего не находил. Этот немой допрос в свою очередь взбесил Дарью Семеновну, которая покраснела вдруг, как морковь: ее оскорбляли в самых святых материнских чувствах. Глухое недовольство накоплялось с самаго утра и готово было прорваться каждую минуту горячим потоком,-- этот лекаришка еще над ней же и ломается. -- Я сказала, что приехала по делу...-- начала Дарья Семеновна, стараясь сохранить деловое спокойствие.-- После моей дочери остался ребенок... Доктор, наклонив голову в знак согласия и заложив руки в карманы, принялся шагать по комнате. -- Ребенка взяли на воспитание вы, как я слышала... В этот момент я была в Таганроге и, связанная контрактом, не могла, к сожалению, приехать сейчас же, а вы были настолько добры... Одним словом, вы приняли чисто-родственное участие в судьбе маленькаго сироты и, конечно, не позабыли принять некоторыя меры относительно оставшагося наследства. -- Послушайте, я этого решительно ничего не знаю: я взял ребенка и только. А что касается имущества, то у Елены Михайловны есть отец, который, вероятно, знает это дело лучше меня... -- Так, значит, это правда, что все имущество Лены попало в лапы этого прощалыги Хомутова?-- азартно спрашивала Дарья Семеновна, грозно поднимаясь с места. -- И на это не могу ничего сказать: я брал ребенка, а не имущество вашей дочери... -- Позвольте, господин доктор... Принимая ребенка, вы должны были подумать о его судьбе: сегодня вы его взяли, а завтра выкинете на улицу -- я говорю к примеру. Я отказываюсь понимать вас в таком случае... По закону прямым наследником является один ребенок, а не родители умершей. Должна быть опека... Я знаю, что у Лены остались деньги, наконец у нея были ценныя вещи. -- С юридической стороны вы совершенно правы, но я не вмешиваюсь в эти дела и попрошу вас раз и навсегда оставить меня в покое по этому поводу,-- сухо проговорил доктор, делая энергический жест. "Подлец, зацапал Ленины денежки вместе с Хомутовым,-- думала Дарья Семеновна, хрустя пальцами.-- По роже видно, что врет... Вот еще человек навязался!.." -- Потом я должен вам сказать, что совсем не желаю ставить себя в фальшивое положение,-- продолжал доктор с возраставшей энергией.-- Свидетелем последних дней был господин Булатов, который может вам передать, что сама Елена Михайловна взяла с него слово ни в чем не вмешиваться в судьбу Маляйки... Думаю, что это относилось и к вам, иначе Елена Михайловна сделала бы оговорку... -- Вы хотите сказать, что она забыла родную мать?.. Нет, вы жестоко ошибаетесь, господин доктор, и я могу представить вам целый ряд писем... Впрочем, из этого разговора можно подумать, что я какая-нибудь интересантка,-- нет, для меня дорога только судьба несчастнаго ребенка. Надеюсь, вы оцените мои чувства... Я в ней потеряла все... да, все!.. Приложив платок к глазам, она слабым голосом добавила: -- Могу я, по крайней мере, видеть ребенка?.. -- Я не имею права вам отказать... Появление Дарьи Семеновны в детской смутило и перепугало Пашу, которая испуганными глазами смотрела на смущеннаго доктора. Маляйка не обнаружил и тени родственных чувств, а когда Дарья Семеновна хотела его взять на руки, он обнаружил все признаки самаго отчаяннаго протеста и, как поросенок, с визгом покатился по полу. -- Что это у тебя, милая, какой безпорядок везде...-- строго заметила Харья Семеновна оторопевшей кормилице.-- Для ребенка это очень нездорово. Вон тут и белье у печки сушится и какая-то дрянь в кастрюлечке киснет... Так нельзя, милая!.. Маляйка только-что начинал ползать по полу и смотрел на бабушку своими большими серыми глазами очень сердито. Когда та сделала вторую попытку приласкать его, он кубарем, как медвежонок, кинулся к Паше и сейчас же зарылся в складках ея ситцеваго платья. Дарья Семеновна опять прибегла к действию носового платка и несколько раз провела им по глазам -- бедный, бедный ребенок, который не узнает материнской ласки!.. В заключение она все-таки поймала Маляйку и долго целовала его, не обращая внимания на крик и гримасы капризничавшаго внучка. -- Это ангел!-- шептала счастливая бабушка, передавая Маляйку Паше. На первый раз все дело этим и закончилось. Доктор, присутствуя при сцене родственнаго свидания, не проронил ни одного слова. Паша догадалась чутьем, что за птица эта большеносая дама, и грустно смотрела то на Маляйку, то на доктора. Вернувшись в приемную, Дарья Семеновна уселась на прежнее место, не оставляя платка; она, кажется, думала остаться здесь надолго. -- Я должен извиниться пред вами...-- заявил доктор, поглядывая выразительно на свои часы.-- У меня есть пациенты, которые не могут ждать... -- Виновата, я задержала вас... -- Что касается того дела, о котором был сейчас разговор, так я думаю, что лучше всего будет подождать приезда Хомутова. Он, вероятно, не откажется обяснить... -- Да, да... Кстати он должен быть здесь на-днях. Дарья Семеновна простилась с доктором очень церемонно, обдумывая что-то про себя. В передней, впрочем, она заговорила таким тоном, как со своим человеком: -- А Мясоедова-то опять провалилась... О, да, до невозможности!.. Это какая-то разварная осетрина, а не актриса... А вместо Лены Хомутов везет Глобу-Михальскую, которую вы, вероятно, видали. -- Нет, не случалось. -- Представьте себе: глухонемая какая-то... Уверяю вас! И эта Михальская будет играть после Лены... Воображаю!.. Доктор почувствовал, что у него свалилась гора с плеч, когда Егор захлопнул дверь за неожиданной гостьей.